В университете занятия шли своим чередом, хотя и вяло. Переговоры Кольцова с руководством о лечении Лиды опять не дали никаких результатов, так как вновь всё упёрлось в Абеля Гараче. От Векслера никакой поддержки он не получил. Сильвия сообщила ему, что министр образования Тунерман устроил разнос доктору Кастильо за его рецензию на книгу Александро Серрано «Философия и кризис» (написанную Кольцовым) и президент подал в отставку. Ему предложили место заместителя министра юстиции. Это подтвердил и Хуан Гаэтано, у которого, по словам Сильвии, свои «неприятности», но о них он сам молчал.
За эти дни Сергея дважды вызывали в посольство и в ГКЭС. В посольстве он присутствовал на встрече с прилетевшим из Москвы представителем Госплана, рассказавшим об экономическом положении в Советском Союзе. Затем Чукавин провёл странное совещание по вопросам «политико–воспитательной работы», на котором неожиданно сделал ему «втык». Это было впервые и непонятно, потому что Виктор Петрович знал, что Сергей неделю провалялся в госпитале и по этой причине кое–что, может быть, и «упустил».
В доме «Болонья» прошёл большой «приём» по случаю дня рождения Татьяны Фёдоровны Орловой. Приехал Векслер с женой (большая редкость!), а также Хуан Гаэтано. Всё выглядело прилично, как в добропорядочной семье. Все на время забыли о домашних сварах. Большой стол накрыли в «патио». Виктор произнёс тост «за дружбу». А после этого, на «перекуре» в саду, прочитал Сергею нотацию на предмет «умного и гибкого поведения».
— Ты, что не понимаешь, что сюда дураков не посылают? — восклицал он.
— Да, понимаю, но только представление о «дураках» у меня иное, — спокойно ответил Сергей. — Я знаю, что каждый заплатил дома свою цену за то, чтобы попасть сюда, и сейчас рассматривает пребывание здесь как заслуженный приз. И то, кем каждый был в Союзе, осталось в аэропорту Шереметьево. Сейчас же он, — как говорят никарагуанцы, — «чемпион». Но по воле случая, жребия, а не по заслугам. Все оказались здесь, потому что были «умными». По крайней мере, умнее других. Но ум и подлость вполне уживаются в одном человеке. Иногда ум служит маской подлости, иногда подлость скрывает отсутствие ума. В этой экстремальной ситуации сбрасываются все маски. Как на войне…
Векслеру такой поворот разговора явно не понравился.
Вечером подъехали лётчики, но уехали Виктор и Хуан. Сильно выпивший Хуан на прощание (он всё–таки улетал в Москву и был счастлив) сказал Сергею: «я готов умереть за это говно, потому что через несколько лет я буду королём». По–испански это прозвучало выразительно…
