В понедельник Кольцов на работу не поехал, остался «дежурным» по дому. Таково было решение мужчин, так как на весь рабочий день женщины с детьми оставались дома одни, не зная языка и не имея возможности связаться, в случае необходимости, с мужьями по телефону. Сергей отвёл Лиду в военный госпиталь, так как в последние дни у неё разболелись зубы. Но это не изменило её настроения. Теперь её бойкот выражался в отказе заниматься приготовлением еды. И ему приходилось часто «перекусывать» в ресторанах, так как дома толкаться с женщинами на кухне было стыдно.
Вечером после работы нагрянул Колтун и провёл собрание группы, зачитав свои «декреты». Первый гласил об обязательной оплате питания в университетской столовой, второй — об отмене дежурства по домам. Всё это было ерунда, но Евгений, таким образом, заявлял свои права «старшего», игнорируя, при этом мнение парторга Кольцова и профорга Максакова. Он был полон оптимизма. Сергею было противно на него смотреть, но Колтун его трогать пока не решался. За него это уже пытались делать другие. Бек на собрании высказал ему ряд «претензий». Интересно, как «восточные» люди шкурой своей чувствуют перемену власти!
Разговор об этом Кольцова с Векслером в CNES ничего не дал: «я умываю руки», — был его ответ. Но всё–таки встреча в ГКЭС «тройки» с Рябовым в присутствии Векслера состоялась. Рябов «возмущался» Колтуном. Но тот предъявил письмо Владимира Кордеро, в котором заявлялось, что университет не имел никаких претензий по «зубному делу». Он тут же был прощён и аудиенция закончилась. «Любит он его», — констатировал по дороге домой Николай. Сергей понимал, что теперь на него обрушится «возмездие».
В CNES Кольцов узнал новости от Эрвина и Сильвии, что их «идеологическую комиссию» распускают, и доктор Флорес подал в отставку. С Хуаном они побывали в «Yerba Buena» («Хорошая Трава»), книжном магазине–кафе, которое содержала соцпартия. Хуан купил ему книгу о Хрущёве (английского автора) и вручил для «ознакомления» машинописную «рукопись» книги «Философия и кризис». Затем дома они поговорили о судьбе Эрвина и вообще об идеологической политике Сандинистского Фронта.
— Послушай, Хуан, ты можешь мне объяснить идеологическую позицию Фронта? — спросил Сергей у своего друга. — Сандинисты не хотят, чтобы их называли «марксистами». В стране коммунисты вообще не играют никакой роли.
— В то же время они стремятся к членству в «Социнтерне» и набиваются на дружбу с «социалистическими» правительствами в европейских странах, — продолжил Хуан. — Всячески заигрывают с соцпартией, которая, однако, от них дистанцируется из–за неопределённости их идеологического кредо.
