Однако для большинства Законодательной рады однолетний ценз оседлости оказался неприемлемым, и она отказалась утвердить положения нашей комиссии.
Возражения против короткого ценза оседлости мотивировались в раде тем, что на Кубань в годы войны, – ввиду особо льготных условий мобилизации здесь неказачьего населения, – прибыло много полулегальных дезертиров, которые, будучи ничем не связанными с Краем, могут оказаться нежелательным бременем при организации краевого самоуправления. Большинство рады предлагало трехгодичный ценз оседлости, но иногородние его не приняли, и мы, казаки в комисии, попросили отложить окончательное решение о цензе до доклада нами этого вопроса Краевой раде, созываемой на начало декабря.
Краевая рада собралась. Обстановка на ней обнаружилась другая, чем была в октябрьско-ноябрьскую сессию. Обыкновенно на ней члены ее составляли семь фракций по числу семи отделов (административных единиц края) и плюс к ним восьмая – горская (национальная) фракция. А в этой же раде образовалась еще девятая фракция – энергичная, шумливая – фракция фронтовиков, руководящим ядром которых обнаружилась группа уполномоченных казачьих частей на один из прифронтовых съездов и принятая здесь на раде как представительница молодого фронтового казачества. В качестве лидера ее оказался молодой энергичный (таким он тогда казался) полковник Роговец.
Эти фронтовики определенно высказывались за установление добрых отношений с иногородними. Мотив тот же: на фронте с солдатами мы делились последним сухарем, – была их обычная реплика. Но они шли дальше: в их критике краевых учреждении слышались нотки из «Окопной правды». В возражение им их спрашивали:
– С какими солдатами вы делились сухарем – не с теми ли, что пошли за Лениным и Троцким?!
На это следовал уклончивый ответ.
– Со всей Россией воевать все равно не будешь… Сил не хватит.
– Но с кем вся Россия… Ленин и Троцкий ее мнения не спрашивали… За анархию ли вся Россия? Или она с теми, кто хочет упрочения в ней народного демократического строя?
Споры, сомнения, колебания двух сторон сталкивались, переплетались в раде и заводили в тупики.
Отцы и дети в течение нескольких дней не могли установить общего языка.
Тогда отцы – войсковой атаман, краевое правительство и краевой контролер – заявили в раде о сложении своих полномочий ввиду явной оппозиции фронтовиков и в то же время неясности их требований.
– Только берите власть из наших рук вы, кубанцы, а не бросайте ее на ветер большевистской демагогии, – говорилось фронтовикам.
