Еще на первом курсе ребята из дружины Павла не без удовольствия выполняли однажды роль «блюстителей нравов и порядка» на новогоднем балу. В гости к студентам университета приехали многие собратья по учебе из других московских вузов. В самый разгар бала, прервав вихревой вальс, перед Павлом как вкопанный остановился знакомый студент и представил ему свою партнершу:
— Лида из пединститута. Специализируется по трудновоспитуемым детям. А так как ты, Калитин, известная всем сложная в общем личность, то девушка изъявила желание попрактиковаться на тебе.
Павел не любил ни танцевать, ни вести легкие «светские» беседы. Да и не расположен был тратить время подобным образом. Лида и любила и была расположена. Самое же забавное заключалось в том, что Павел подчинился.
И вот Лида уже идет рядом с Павлом к нему домой знакомиться с мамой и папой. Одна рука Павла на лямке внушительного рюкзака, вторая — отдана Лиде. Идут, взявшись за руки. Больше молчат. Улыбаются.
Идут по Цветному бульвару.
Пелена вездесущего серого городского налета еще не успела покрыть первые летние цветы и распустившиеся в полную силу листья деревьев. Яркость красок растений подчеркивают красный песок и раскаленный прожектор солнца. Праздник вокруг. Праздник в душе. Все хорошо. Все обязательно будет хорошо. Не тревожит, почти совсем не тревожит разговор с отцом. Откладывать разговор нельзя. И о Лиде и о том, какое заявление собирается подать Павел в комиссию по распределению.
Марьинский мосторг… Школа, где в позапрошлые времена они с Серегой Шлыковым так усердно устраивали себе первые радости и первые жизненные неприятности… Скоро покажется обсаженная высокими тополями старинная улочка со своими деревянными строениями, ветхость которых не очень прикрывал и толстый слой штукатурки, как на доме, второй этаж которого занимали Калитины. Вот и он. Но что это? Там, где еще двое суток назад стоял их недавно отремонтированный, покрашенный в веселую розовую краску дом, теперь виднелся лишь черный, полусгоревший остов с пустыми глазницами окон.
— В субботу и полыхнул, Пал Ваныч, — не преминула пояснить проходившая мимо женщина в кухонном фартуке и с пустым помойным ведром. На их маленькой улице все знали всех. — Марья, дворникова сноха, с газовой плитой, что ли, не совладала. Как свечечка занялся. Твои, Пал Ваныч, все в спокое.
— Где же они? — Павел не вытирал лицо, сразу покрывшееся холодным потом; капли его стекали из-под соломенной шляпы на глаза, и он плохо видел, но никак не мог сообразить почему. — Где же они? — повторил он и сбросил рюкзак, готовый бежать туда, куда скажет соседка.
