Научная фантастика была открыта более чем за столетие до того, как стала массовым видом литературы и подучила свое название. У ее истоков — романтики. Гимны познающему разуму, изобретательности человека уживаются с неприятием буржуазного практицизма. Не укрылась от взоров романтиков и двойственная природа научного прогресса. «Франкенштейн, или Новый Прометей» (1818) Мэри Шелли в этом смысле — роман пророческий, открывший для литературы новую тему и новое мироощущение: наука — обоюдоострый клинок. Она может осчастливить человечество или стать источником бедствий, если люди не научатся управлять вызванными ими же разрушительными силами.
Жюль Верн вступил на литературное поприще с однозначным отношением к науке как панацее, ведущей человеческий род к благоденствию, и только на склоне лет мучительно осознал антиномию: «Успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов» («Робур-Завоеватель», 1886). Иначе наука станет опасной.
Человек творил «вторую природу», бросая вызов богу. Отсюда огромный выбор тем, сюжетов и образов, множество различных подходов и взаимоисключающих толкований.
Освоение научной тематики и аналитических методов влияло на стиль, на структуру произведений. Едва ли не первыми отметили это в своем «Дневнике» братья Гонкуры, ознакомившись в 1856 году с новеллами Эдгара По: «После чтения По нам открылось нечто такое, чего публика, кажется, не подозревает. По — это новая литература, литература XX века, научные таинства, вымысел, который можно доказать, как А + В, литература одновременно маниакальная и математическая. Воображение, действующее путем анализа… И вещи приобретают большее значение, чем люди, — и любовь, любовь, уже в произведениях Бальзака немного потесненная деньгами, — любовь уступает место другим источникам интереса; словом, это роман будущего, призванный больше описывать то, что происходит в мозгу человечества, чем то, что происходит в его сердце».
И еще одно любопытное высказывание. Оно принадлежит Рони-старшему, плодовитому романисту, отдавшему щедрую дань фантастике. В 1887 году он решительно утверждал в романе «Жертва»: «Великие научные открытия конца нашего столетия в высшей степени могут служить материалом для литературного произведения», — и, опираясь на собственный творческий опыт, пришел к смелому выводу: «Литература тяготеет к тому, чтобы впитать в себя философию и науку в качестве элементов прекрасного».
Формируется особый тип мышления, пограничный художественному и научному познанию, переводящий отвлеченные понятия в образы либо сочетающий то и другое. Под пером крупных ученых, подчиняющих изложение мировоззренческим принципам, литература научно-популярная тяготеет к научно-художественной — Э. Реклю, К. Фламмарион, Ж. А. Фабр, М. Фарадей, К. А. Тимирязев… Географический приключенческий роман насыщается элементами научной фантастики. Возникают и отрабатываются новые жанры — детективная и научно-фантастическая новелла.
