— Нет.
— Физически ты способен водить машину? Травмы не препятствуют этому?
— Нет, не препятствуют. Я проходил реабилитацию год, делая все возможное для того, чтобы вернуться в машину. — И теперь не могу, потому что я чертов трус.
— Итак, это не тело удерживает тебя от гонок. Твой разум.
— Я бы, блядь, не был здесь, если бы это было не так. — Я не хотел ругаться или огрызаться, но ничего не мог с собой поделать. Но также я и не извинился за это, потому что я козел.
Наши взгляды встречаются, ее взгляд тверд.
— Что насчет поездок в роли пассажира? Как тебе это?
— Справляюсь. — Едва.
— Та же степень паники, что при попытке водить?
— Нет. Немного легче. Не так плохо.
— Ты страдаешь от панических атак?
Я хмурюсь.
— Только когда пытаюсь вести машину, — бормочу тихо.
Мне нелегко признавать, что у меня есть панические атаки.
Она снова скрипит бумагой. Скрежет ручки по бумаге доводит меня до раздражения. Это и ее чертовы ноги, ее грудь, которая вздымается и опадает при каждом ее вдохе и выдохе.
Я больше не хочу говорить. Я просто хочу ее трахнуть и не думать о своих дерьмовых проблемах. Похоронить себя в ее теле так глубоко, чтобы я мог думать лишь о ней, видеть и чувствовать только ее.
— Теперь, когда ты не участвуешь в гонках, как ты проводишь свое время?
Я жестко рассмеялся.
— Вам глянцевую или реальную версию?
— Правду. Я хочу, чтобы ты всегда говорил мне только правду. Если тебе кажется, что прямо сейчас ты не можешь ею поделиться, это нормально. Но никакой лжи. Я не смогу помочь, если ты будешь лгать мне.
— Ладно. – Я выдыхаю. — Как я провожу свои дни? Сожалею о прежних днях, тоскую по жизни до аварии и забочусь о похмелье. Затем иду в бар, напиваюсь, цепляю женщину. Веду ее в отель, к ней домой, в переулок, в туалет бара, плевать куда, и трахаю ее. Абсолютно то же самое я делаю на следующий день, и через день, и в любой другой после.
Это первый раз, когда я перед кем-то обнажаю свою жизнь.
И она даже не вздрогнула. Полагаю, она должна была слышать много разного дерьма.
— Все еще думаете, что можете мне помочь? — Смотрю на нее с вызовом.
— Да. — Она одаряет меня твердым взглядом. — Ты пьешь, чтобы скрыть свои чувства. Уверена, мне не нужно говорить, что это плохая идея. Алкоголь — твоя зависимость?
— Прямо в точку, — рассмеялся я, но смех получился глухим, даже для моих ушей.
Я так давно смеялся по-настоящему, что уж и забыл эти звуки.
Она перестала скрещивать ноги. И мое внимание мгновенно перенеслось на них. У нее великолепные гребаные ноги. И на ней чулки. Интересно, есть ли под этой юбкой пояс с резинками?
