ГАСТОН. У меня нет «прежде», я говорю так сегодня. Убирайтесь!
Г-ЖА РЕНО(гордо выпрямляясь, как в прежнее время). Хорошо, Жак! Но когда будет доказано, что я твоя мать, тебе придется просить у меня прощения. (Уходит, не заметив Валентины, которая слышала их последние слова из-за кулис.)
ВАЛЕНТИНА(дождавшись ухода свекрови, выступает вперед). Вот вы сказали, что вы никого не любили. Откуда вы это знаете, вы, который вообще ничего не знает?
ГАСТОН(меряет ее взглядом). И вы тоже убирайтесь!
ВАЛЕНТИНА. На каком основании вы разговариваете со мной таким тоном? Что с вами?
ГАСТОН(кричит). Убирайтесь! Я не Жак Рено.
ВАЛЕНТИНА. Вы кричите так, словно вам страшно.
ГАСТОН. Отчасти и поэтому,
ВАЛЕНТИНА. Страх — это еще полбеды. Тень юного Жака — страшная тень, ее опасно даже примерить, но откуда ненависть и ко мне тоже?
ГАСТОН. Мне противно, что вы пришли сюда любезничать со мной, ведь вы все время, как только я появился в доме, не перестаете со мной любезничать. Вы были его любовницей.
ВАЛЕНТИНА. Кто посмел вам это сказать?
ГАСТОН. Ваш муж.
Пауза.
ВАЛЕНТИНА. Предположим, вы мой любовник, я нашла вас и снова хочу быть с вами… Неужели же вы действительно такой чудак, что вам это кажется гадким?
ГАСТОН. Вы разговариваете со мной, как с дунайским крестьянином.[1] Впрочем, странный это был Дунай, черные воды, безымянные берега… Я человек не первой молодости, но я только что вылупился на свет божий. Может быть, в конце концов, и не так уж плохо отнять жену у родного брата, у брата, который вас любил, делал вам добро?
ВАЛЕНТИНА(вполголоса). Когда мы познакомились на каникулах в Динаре, я играла в теннис, плавала гораздо чаще с вами, чем с вашим братом… В горы лазила чаще тоже с вами… И с вами, с вами одним я тогда целовалась. Потом пришла к вам домой на вечеринку, и ваш брат полюбил меня, но ведь я-то пришла, чтобы повидать вас.
ГАСТОН. И все-таки вышли замуж за него?
ВАЛЕНТИНА. Вы были тогда совсем мальчишкой. А я сирота, младшая в семье, бесприданница, жила у тетки-благодетельницы и уже дорого поплатилась за отказы ее кандидатам. Так неужели я должна была продать себя другому, а не ему, благодаря которому я могла стать ближе к вам?
ГАСТОН. На такие вопросы дает ответ специальный раздел в дамских журналах.
ВАЛЕНТИНА. Как только мы вернулись из свадебного путешествия, я стала вашей любовницей.
ГАСТОН. Мы все же немного подождали.
ВАЛЕНТИНА. Немного? Целых два месяца, два страшных месяца. Потом в нашем распоряжении было три полных года, потому что сразу же началась война и Жоржа призвали четвертого августа… А потом, семнадцать лет, Жак!..
