Я спрыгнул с кровати и поморщился от разлившейся по желудку тошноты. Что это на меня нашло? И голова какая-то тяжёлая, как будто на неё повесили гирю.
Я натянул трико и вышел в коридор. Из ванной доносились звуки льющейся из-под крана воды. Значит, моя курортная знакомая здесь. Значит, она никуда не уезжала.
Я с виноватым видом предстал перед ней.
— Ничего страшного, — мягко проговорила Наталья, бросая в таз только что прополощенную кофту. — Я тоже проспала. Поднялась лишь час назад. Что поделать, осень есть осень. Самое сонное время года.
Развесив над ванной выстиранную одежду, хозяйка принялась собирать на стол. Её руки немного подрагивали, а в жестах просматривалась нервозность.
— Как почивалось? — спросила меня она.
— Хорошо, — ответил я. — Но много спать тоже вредно. У тебя голова не болит?
— Немного побаливает, — кивнула моя курортная знакомая. — Наверное, давление меняется. Ох, до чего же я не люблю осень. Холодно, сыро, всё вянет.
Закончив завтрак, мы оделись и вышли во двор. Наталья завела машину. Я помог ей протереть стёкла, проверил давление в шинах, подкачал левую заднюю, после чего отворил ворота. Дождавшись, когда «Шевроле-Нива» вырулит на улицу, я закрыл их обратно, вышел через калитку и занял пассажирское место.
Повернувшись, чтобы натянуть ремень безопасности, я краем глаза увидел в боковое стекло знакомую маленькую фигурку в старом, потрёпанном розовом пальтишке. Это была Серафима. Девочка стояла у забора и пристально вглядывалась во двор.
— Гляди, — кивнул я хозяйке. — Чего это она там высматривает?
Наталья скосила глаза. Заметив подружку своего сына, она почему-то вздрогнула и сосредоточенно уставилась в лобовое стекло. Машина дёрнулась вперёд.
Через три квартала нашему взору предстала внушительная толпа.
— Давай посмотрим, в чём там дело, — предложила моя курортная знакомая, и припарковалась у обочины.
Подойдя поближе, мы наткнулись на Никодима.
— Вы что, ещё ничего не знаете? — удивлённо воскликнул он. — Зинка угорела сегодня ночью! Прямо в собственном доме!
Я изумлённо присвистнул.
— Вот те раз!
По мне пробежал неприятный холодок, — обычная реакция на известие о смерти человека, которого ещё накануне видел живым.
— Гутарят, что загорелось от печки. Ох, Зинка, Зинка! Пришла, небось, как всегда пьяная, печь затопила, заслонку не поставила и заснула. А огню свободу давать опасно.
Озабоченно покачав головами, мы стали пробиваться сквозь плотную стену зевак.
Увидев груду тлевших головёшек, в центре которой сиротливо возвышалась обугленная печь, я содрогнулся. Зрелище было не из приятных. Подобные картины мне доселе доводилось наблюдать лишь в кадрах военной кинохроники. В моём горле запершило. Я прикрылся рукой, чтобы защитить лёгкие от тяжёлого, тошнотворного смрада.
