Говорила она эти злопыхательские фразы самым беззаботным и даже дружелюбным тоном, у меня ни на секунду не появилось ощущения, что я участвую в каком–то нехорошем деле. В этом был фокус ее личности, у меня возникло чувство благодарности к ней. Мадам вдруг прервала свой щебет.
— А как вы находите меня, молодой человек из России? Гожусь ли я еще на что–нибудь?
Каково? В голове моей бедной вскипела путаница определений, кои я хотел бы обратить к ней. Мне хотелось сравнить ее с грациозной, хотя и массивной вазой, восхититься, как она совмещает в себе развязность и изящество, тайну и пошлость. Но произнести вслух все эти домыслы было немыслимо. Равно как и молчать. Сама собой выплыла следующая фраза:
— Что вы не соответствуете городским о вас слухам.
— Каковы же они?
— Считается, что вы родственница Дракулы. Она помедлила самую маленькую секунду и расхохоталась. Я заторопился с объяснениями:
— Это, разумеется, дикая, варварская глупость, я просто затем, чтобы позабавить.
Мадам потрепала меня по щеке ладонью. Обыкновенной теплокровной ладонью.
— Вам это удалось. Вы меня очень позабавили, хотя на самом деле хотели уязвить.
— Поверьте…
— Но это слухи, а сами вы? Ваше мнение, отчего–то оно мне интересно.
— К стыду… я не успел. Я лишь второй раз с вами беседую.
— Второй раз? — вяло удивилась она.
Она считает меня идиотом? Который же еще?! Но не
спорить же!
— Я осмотрел ваш дворец, — залепетал я.
— И что он? — вдруг озаботилась мадам. — Подозрительное, что–то непонятное?
— Какой безумец расставил вашу мебель, мадам? — Я был уверен, что он» меня прогонит, она же снова рассмеялась.
— Его имя — Спешка.
И тут я очень остро почувствовал, что разговор окончен. Начал пятиться, кланяясь, но мои поклоны уже никого не интересовали. Я выпрямился, на меня налетел Штабе.
— Пора. В гостиницу. Ванна, полбутылки бургундского и письмо родителям.
Кофе мне подала заплаканная толстушка в кривовато напяленном фартуке. Хотя мне было в общем–то плевать на причины ее горестного состояния, я, по законам инерции общения, поинтересовался — о чем слезы?
— Мсье Саловон, — прошептала она, и у нее перехватило горло.
— Он умер? — заинтересованно спросил я, как человек, выяснивший перед неприятным путешествием, что может рассчитывать на попутчика.
— У него удар. Кровь бросилась в голову.
— Кровь?
Не успел я ни во что толком вдуматься, к девушке
подпорхнул неотступный Штабе и, обняв за плечи, стал
выпроваживать из номера.
Кофе показался мне тошнотворным, кровь Саловона
