Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца колотились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.
«Могилы праведников», — прочла Танка сияющую фосфором табличку. Ее голос показался Лике странным, нездешним… Впрочем, так бывает всегда, когда думаешь о чем–то своем.
— Ты о чем думаешь? — шепотом спросил жену Той.
— Ну, о чем еще можно думать в такую ночь?! — удивилась Лика. — Я думаю о том, что эта ночь, позволяет нам безбоязненно совершать эту прогулку вдоль кладбища. А еще… еще я думаю о Боге. В общем, о своем.
В нос ударил тлетворный запах. Еще один знак ночи. Все остановились.
— Это должно быть где–то рядом, — сказала Танка. — Но явно не здесь.
— А в каком ухе у меня звенит? — спросила Лика. И Той не задумываясь ответил:
— В правом.
— Как ты угадал?
— Я тоже слышу этот звон… Никакого сомнения! — уверенно произнес Той. — Это голос камня.
Этот же голос позвал и Танку, и она уже перелазила через ограду из колючей проволоки. Супруги переглянулись и последовали за ней.
— Здесь! — счастливо выдохнула Танка. — Все. А теперь я пойду, погуляю… Где вы будете?
— Вот здесь и будем, — сказал Той, и Лика просто почувствовала, как ему тяжело устоять на ногах. Казалось, почва ушла из–под ног Тоя, и он буквально упал рядом с деревом. — Всё. Я остаюсь под этим дубом.
— Ну, все! — Помахала рукой Танка. — Я пошла. Бай!
— С Богом, — улыбнулась Лика подруге. И тут же присела на камень.
…Шелестящая пергаментом ночь… Ярко–желтая, словно солнце, луна… И лунные камни, разбросанные по земле… В этом и впрямь, было что–то сказочное.
Лике казалось, что всё это уже было. Было в нездешних ее снах. Именно это ощущение Света… Ощущение Гармонии… Она вздохнула, и на глазах у нее заблестели слезы. Мечты оказались реальностью И то, что явилось во сне — случилось!
«Так что же теперь? Теперь никаких высот больше?», — испугалась она, и бросила беглый взгляд на Тоя. Он сидел на камне и смотрел в звездное небо, высоко запрокинув подбородок. Лике даже показалось, что Той пьет эту ночь. И лишь одно мгновение отделяло его от глотка, когда ружейным затвором передернется его кадык…
Сквозь пробки потревоженной памяти доносилось до Лики мычание коров, и казалось, закрой она глаза, как тут же ощутит и запах дыма, и гарь печи, и карамельный вкус детства на разукрашенной шелковицей улыбке.
