— Что так?
— Сегодня замена. Елена Константиновна занята только в третьем акте. Звонила, приказала ждать.
— Ну, тогда идем в буфет коньяк пить.
— Подожди, спектакль начнется. Сейчас мне неудобно, да и народу там тьма.
Они сели в глубокие кожаные кресла, перемигнулись и расхохотались, явно наслаждаясь обществом друг друга. Никита Ильич вдруг как-то сразу уверовал, что все у него будет хорошо, что невзгоды прошедшего дня преувеличены им и не стоят того, чтобы из-за них волноваться, — такое умиротворение вносил всегда и во всех спокойный, добродушный, застенчивый Демьян Данилович Кушук, хотя сам был человек неустроенный и запутанный в служебных и семейных неурядицах.
— Когда пьесу будешь писать для нас? — спросил Кушук, прислушиваясь к ругани помощника режиссера, доносившейся со сцены по внутреннему радио.
— А! — отмахнулся Никита Ильич. — Не гожусь я, видно, в Шекспиры. Пишу и рву.
— Рвешь — это хорошо.
— Нет, Демьянушка, нет, — вздохнул, однако без горечи, Никита Ильич. — Не может инкубационный период тянуться так долго. Я ведь не графоман, я знаю себе цену и кое-что смыслю в искусстве и в природе таланта. До сорока лет писать и только рвать, это, знаешь, как называется?
— Ты хороший малый.
— И ты тоже. Пойдем пить коньяк. Кажется, начали.
— Да, начали. Пойдем.
Они спустились по той же узкой лесенке, тихо, на цыпочках, прошли мимо сцены и в пустынном фойе наткнулись на старого актера с огромным животом.
— Коньяк идете лопать, сволочи? — хорошо поставленным, но уже хрипловатым баском спросил тот.
— Идем с нами, чрево, — предложил Никита Ильич.
— Уступаю насилию, — сказал актер и пошел впереди, астматически хрипя и клокоча горлом.
В буфете уборщица вытирала столы, уносила за стойку стаканы, тарелки и пустые бутылки из-под лимонада. Спиртным здесь не торговали, но для своих всегда держали несколько бутылок коньяку или старки.
— Традиционную, волшебница! И молодым людям тоже, — провозгласил от порога толстый актер.
Буфетчица плеснула из мензурки в граненые стаканы коньяку, кинула на тарелку три конфетки "Счастливое детство" и открыла бутылку лимонаду. Никита Ильич заплатил. Выпили у стойки. Потом заплатил Кущук, и все трое, взяв стаканы, присели к столику.
— Хочу излиться, — сказал толстый актер.
— Только не весь сразу, пожалуйста, — предупредил Кущук.
— Валяй, — поощрил актера Никита Ильич.
— Демьян — сволочь.
— Все?
— Нет! — Актер пристукнул стаканом по столу, но так, чтобы не расплескать ни капли коньяку. — Ты послушай, Никита, ты поймешь, ты любишь актеров. Актер! Кто такой актер?
