А главное, что хуже всего, у нее уже не было никаких мнений. Она видела кругом себя предметы и понимала все, что происходило кругом, но ни о чем не могла составить мнения и не знала, о чем ей говорить. А как это ужасно, не иметь никакого мнения! Видишь, например, как стоит бутылка или идет дождь, или едет мужик на телеге, но для чего эта бутылка, или дождь, или мужик, какой в них смысл, сказать не можешь, и даже за тысячу рублей ничего не сказал бы. При Кукине и Пустовалове и потом при ветеринаре Оленька могла объяснить все и сказала бы свое мнение о чем угодно, теперь же и среди мыслей и в сердце у нее была такая же пустота, как на дворе. И так жутко и так горько, как будто объелась полыни» (579).
Когда возле Оленьки нет любимого существа, она теряет способность к самостоятельному мнению и поэтому не знает, о чем ей говорить. Ироническое отношение автора к героине отражает сравнение ее состояния с тем, как если бы она объелась полыни. Жить самою собой, своими только делами и заботами Душечка не умела. Ольге Семеновне недостает субъективности в отношениях с миром вещей. Оказывается, фундаментальная потребность Душечки — это не столько потребность в любви, сколько потребность в определенности мнений, во внешней направленности существования. Однако именно этого дара Душечка и лишена, поскольку он предполагает актуализацию сокровенности личного бытия, актуализацию личной тайны. «И вдруг нахлынут воспоминания о прошлом, сладко сожмется сердце, и из глаз польются обильные слезы, но это только на минуту, а там опять пустота, и неизвестно, зачем живешь. Ей бы такую любовь, которая захватила бы все ее существо, всю душу, разум, дала бы ей мысли, направление жизни, согрела бы ее стареющую кровь. И ни одной радости, и нет никакого мнения. Что сказала Мавра-кухарака, то и хорошо» (581). Душечка готова повторять мнения даже за своей кухаркой Маврой, до такой степени она лишена самостоятельности в суждениях.
Но вдруг в один июльский день возвращается полковой ветеринарный врач Смирнин вместе со своим сыном, гимназистом Сашей. Начинается четвертая привязанность Душечки к десятилетнему мальчику-гимназисту Саше. В этой главке также представлен мотив чаепития: «Оленька поговорила с ним, напоила его чаем, и сердце у нее в груди стало вдруг теплым и сладко сжалось, точно этот мальчик был ее родной сын» (581);
«Он встает, одевается, молится Богу, потом садится чай пить; выпивает три стакана чаю и съедает два больших бублика» (582). У Душечки вместе с появлением нового объекта привязанности снова, после долгого перерыва, появляются суждения и мнения: «- Островом называется часть суши… — повторила она, и это было ее первое мнение, которое она высказала с уверенностью после стольких лет молчания и пустоты в мыслях.
