Аня рассмеялась.
— Почему…
Два тела обмякли и одновременно рухнули на пол.
— Что!
Мы застыли.
Я заставил одеревеневшую шею повернуться к телевизору. На нем все еще были куранты с часами, продолжение, которое нам обещали создатели новогоднего огонька, не следовало.
Минутное оцепенение прошло, и мы бросились к застывшим на полу телам.
Боря при падении сбил стоявший рядом стул и теперь лежал в нелепой позе около жены. Рядом с безжизненной рукой пустой бокал. Не нужно иметь медицинское образование, чтобы понять, супруги мертвы.
Мы тупо смотрели на тела, даже не делая попыток хоть что-то делать. Дикость, и нелепость ситуации превратила нас в соляные столбы не хуже прощального взгляда жены Лота.
Наконец Аня стряхнула оцепенение.
— Сережа… — она повернулась и протянула руку, — что…
— Нет!
Возглас самопроизвольно вырвался из груди.
Аня испуганно отдернула руку.
— Только не говори опять “что”, иначе я закричу, — сказал я так спокойно, словно был заморожен изнутри.
Жена непонимающе смотрела на меня.
— Они прикоснулись друг к другу и умерли, а по телевизору до сих пор заставка, а часы не спешили бить двенадцать. Делай с этой информацией что хочешь, но, думаю, не стоит касаться друг друга, пока не узнаем больше.
Я подошел к столу, налил шампанского и залпом выпил. Руки не дрожали. Я стоял и вертел бокал, не решаясь повернуться к жене, не хотел видеть испуганный взгляд.
— Не знаю, может это мгновенная инфекция или одновременный инфаркт от избытка счастья, но думаю надо позвонить в полицию и скорую.
— Хорошо, — голос прекрасной половины звучал глухо, но спокойно, — я думаю надо накрыть их чем-нибудь, мне… Ты понимаешь.
— Это будет правильно, — сказал я, — принеси чистую простыню, а я позвоню.
Через пять минут вышел из прихожей, где стоял телефон. Я старался не смотреть на накрытые простыней тела. Аня сидела на диване и глядела в пол.
Руки лежали на коленях.
— Занято, везде занято.
— Этого следовало ожидать, разве не так?
— Возможно.
Я сел рядом и машинально протянул руку, чтобы погладить ее по плечу, но тут же отдернул. Мороз по коже, когда понял, что многочисленные рефлексы и привычки совместного проживания вдруг стали смертельно опасны и чуть не погубили нас обоих.
Мы молча сидели, словно невозможность касаться друг друга лишила возможности общаться.
Мы даже не удивились, когда телевизор продолжил трансляцию. Но вместо праздничного концерта на экране появился диктор. Он заметно нервничал и с трудом подбирал слова, сбивался и казался растерянным не меньше, а больше нас. Возможно, так оно и было, ведь у него больше информации, а значит и причин переживать.
