Погибшего любителя потасовок они кое-как пристроили на лавку в пустом купе. Неестественная поза, в груди дыра – сразу видно, на сиденье труп, но теперь он хотя бы в коридоре не валялся.
– До остановки еще десять минут, – объявила Мерока, глянув на часы. – Пойдем-ка поищем пустое купе в другом вагоне.
– Думаешь, в поезде есть еще ангелы?
– Не видела я таких ангелов, как тот хмырь. У него даже крыльев не было! Ты точно знаешь, кто за тобой гонится?
– Нам попался ангел, но не такой, как парят в вышине, – сказал Кильон, когда они двинулись в хвост поезда. – Ангелы годами искали способ существования за пределами Небесных Этажей. Нам встретился упырь, их агент глубокого внедрения, хирургически и генетически приспособленный для жизни на Неоновых Вершинах.
– Мне он полудохлым показался.
– Он умирал с момента попадания в нашу зону. Но его тело здесь действовало, а это для ангелов колоссальнейший прорыв.
– А ты про ангелов много знаешь.
– Узнаешь тут! На меня же охоту объявили. – У туалета Кильон остановился. – Мерока, я лицо ополосну, смою всю эту гадость, ладно?
– Только не засни там.
Он заперся в туалете. Зеленовато-желтый свет зажегся автоматически. Кильон снял шляпу, очки и посмотрел в зеркало – хотелось сравнить себя с упырем и убедиться, что разница огромная. Попав на Неоновые Вершины, он первое время и средь бела дня не отличался от людей. Но вынужденная ссылка затянулась, и естество понемногу брало свое. Начали выпадать волосы – Кильон стал бриться наголо; посинела радужка – помогли тонированные очки. Он смыл мылом кровавые брызги, промокнул лицо жесткими бумажными салфетками и, еще раз глянув в зеркало, убедился: кожа превращается в прозрачную пленку, обтягивающую череп диковинной формы. Кильон достаточно долго жил среди людей, чтобы понимать, как странно выглядит в последнее время.
Полупокойником.
Он завернул руку за спину и через одежду потрогал место, где следовало быть жесткому выступу лопатки. Вместо него нащупывалась мягкая злокачественная опухоль-«почка». Точно такая же симметрично располагалась с другой стороны.
Он годами спасался химиотерапией, накачивался коктейлем лекарств, чтобы замедлить обратную мутацию. Когда перестало помогать, обратился к Фрею. Нелегальные операции, проводимые в убогом флигеле «Розового павлина», не давали прорезающимся крыльям прорастать. Каждые двенадцать месяцев крылепочки тщательно срезались, раны зашивались и перевязывались. Потом рост крыльев ускорился, операции пришлось делать каждые шесть месяцев, потом каждые три.
