На некоторое время все мы застыли как изваяния: опоздай эти люди всего на каких-то полминуты, и на их месте были бы мы.
– Уходим, – выдавил из себя я.
И мы пошли, скрывшись в той арке, откуда не так давно появились. Мы молчали, переживая только что увиденное зрелище. Первым подал голос Густав.
– Крис, завидую твоему спокойствию, – сказал он. – У тебя ни один мускул на лице не дрогнул. И вначале, и после того, что мы увидели.
– Амигдала, – негромко произнес Дуг.
Я искоса взглянул на него: надо же, запомнил. Однажды рассказал ему, что есть такой участок в человеческом мозге, который отвечает за чувство страха. И если он поврежден, человек становится бесстрашным. Врожденная ли аномалия или внешние воздействия – эффект один. Утверждают, что амигдалу можно повредить специально, и это якобы в древности умели делать. Чуть ли не тот завоеватель, что обожал красномордых воинов. Не знаю, правда ли это, но моя амигдала тут ни при чем.
При чем Винсенте – это именно его заслуга. Вернее, давний наш разговор о человеческой трусости, жизни и смерти.
– Страшна не сама смерть, – говорил он, разливая темный, почти черный чай по изящным невесомым фарфоровым чашечкам, даже на вид – безумно дорогим. Наверное, это были единственные ценные вещи в его скромной квартире. – Смерть – всего лишь миг, после чего приходит небытие, когда ничего нет, вообще ничего. Но страх перед ней преодолеть трудно.
– И как его преодолеть? – поинтересовался я.
Мастер лишь пожал плечами:
– Просто не бояться, вот и все.
– Какой-то заколдованный круг получается, – пришла очередь пожать плечами мне. – Полная безысходность. И все же, есть какой-нибудь выход?
– Надо свыкнуться с мыслью, что тебя может не стать в любое мгновение.
При этих словах я вдруг почувствовал, что к моему горлу тесно прижимается лезвие стилета, который оказался в руке Винсенте непонятно откуда. К своему удовлетворению, я даже не вздрогнул от неожиданности.
– Свыкнешься с мыслью, что можешь умереть в следующий миг, проникнешься ею, – продолжил Винсенте, как ни в чем не бывало пододвигая мне тарелку с еще теплыми круассанами, – и ты перестанешь бояться смерти. Совсем.
Так что, друг мой Дуг, амигдала совсем ни при чем. И все-таки не хочется умирать, когда тебе всего двадцать один! Я невольно вздрогнул, благо, что все смотрели не на меня, а в ту сторону, где за деревьями должен был нас дожидаться Рамсир.
– После такой пальбы он наверняка смылся, – ухмыльнулся Дуглас.
