Интересно, испытываю ли я его от невозможности осознать? Может, я пребываю в модном сейчас состоянии отрицания? Я старею. Я ощущаю себя так, будто я стою на мостике корабля. Приборы никогда не были более точны и надраены, моя форма тщательно выглажена. Я вижу в небе звезды. Но в корабле течь. Налицо тот факт, что он потихоньку тонет у меня под ногами. В лучшие моменты я с беззаботным взмахом руки посылаю все это к дьяволу, заявляя, что все равно буду продолжать плыть черт меня знает куда! Вызывающие слова! Буду ли я также жизнерадостен, скажем, через двадцать лет, когда воды будет уже по локти?
Почему такая неотвязная мысль о сексе? О, это замечательная вещь; я не собираюсь ее недооценивать. Нет ничего, что было бы также великолепно, как сводящий с ума оргазм, в собственной ли спальне или стоя в каноэ. Когда он случается, он, конечно, чрезвычайно важен.
Но в остальное время он имеет мало общего с жизнью. Почему же тогда он кажется таким важным? Почему люди о нем говорят, пишут о нем книги и анализируют его, вступают в дискуссионные группы в интернете, набирают номера других людей в Бирмингеме или в Капускасинге, чтобы поделиться впечатлениями, лазают по каталогам, изучая половые органы, и беспокоятся по поводу собственных «эксплуатационных качеств»? Это как при тупой зубной боли: язык не может оставить зуб в покое.
И одних разговоров недостаточно; люди хотят писать об этом. В интернете сотни «эротических» излияний, написанных наивными литераторами–любителями, уверенными, что слово может вызвать и сам предмет. Как примерные дети современного технического мира, они мыслят терминами, обозначающими объекты и процессы. Им никогда не приходит в голову, что эротизм живет в воображении, что простые описания мертвы. Они клинически прилепляют прилагательные или наречия к частям тела и к техническим способам, которыми эти части могут быть подогнаны к частям других тел. Банальность результата поразительна. Когда я прочитал в рассказе, что женщина «хлюпала соками любви», я бросил чтение. Таких писаний сотни, и я делаю вывод из нескольких прочитанных, что они все одинаковы.
А как тогда насчет Батая и де Сада, считающихся умными и опытными писателями? Вряд ли у них получается намного лучше. На страницах их книг мне слышится своего рода отчаяние: опыт не подлежит описанию. В знаменитом рассказе Батая женщине достается глаз только что погибшего тореро. Она засовывает его в вагину. Это, конечно, яркий образ, но вряд ли его можно считать эротическим.
