— Я тоже, честно говоря, побаивалась. Но все совершенно классно. Однако чего же тебе все–таки приспичило жениться на устаревшем, списанном в рабство андроиде? Причем абсолютно вдруг: я к тебе с грязными домогательствами, а ты, — Катя хихикнула, — резко решаешь, что надо прикрыть мои грехи женитьбой.
— Ей–богу, понятия не имею. В традициях чувствительной литературы надо бы ответить «Потому, что я тебя люблю!» — и я тебя действительно очень люблю. Но у меня любовь и женитьба как–то совершенно не связаны друг с другом.
— И я почувствовала своим барометром, что ты не знаешь. Мне интересно, что за подсознательные шарики–ролики у тебя сработали. Ну, ладно, пусть это будет нашим самым трудным вопросом. Почитай мне стишков, а?
Гуров подумал.
— Ну, раз уж ты розумиешь украйинську мову:
Рано ще, рано.
Ще и мати не вставали
I до мене не гукали:
Вставай, синку!
Ще и батько не вставали
I до мене не гукали:
Ходiм, хлопче!
Рано ще, рано.
Ще i донька не вставала
I до мене не гукала:
Вставай, тату!
Ще i онук не вставав
I до мене не гукав:
Ходiм, дiду!
Рано ще, ой, рано!
(стихотворение Л. Киселева. Перевод отдельных слов: ще — еще, гукала — звала, донька — дочка, онук — внук)
— Понимаешь, — задумчиво сказала Катя. — у меня украинский имплантированный, полумертвый, я его почти не использовала. Но я вроде бы чувствую гармоничный сплав деревенского, что ли, языка и классной структуры стиха. На Есенина отчасти похоже. А кто это?
— Леонид Киселев. Эту вещь он написал в двадцать два года.
— В двадцать два года?!
— Да. Но он и умер в двадцать два года. В конце шестидесятых. От лейкемии, кажется.
— Бедный мальчик.
На тумбочке зазвонил мобильник.
— Блин, извини, совершенно забыл выключить, — сказал Гуров. — Ну, отзвонит — выключу.
— Может, что–то срочное, не хочешь послушать?
Гуров взял трубку. Это оказался Иванов.
— Добрый день, Сергей Александрович. Как дела у Катерины?
— Добрый. Похоже, что неплохо, спасибо.
— Ну, замечательно. Не могли бы мы тогда с вами встретиться, например, завтра часов в одиннадцать? У нас тут появились некоторые идеи возможного сотрудничества.
— Одну минуту, я Катины планы уточню.
И Гуров спросил у Кати, не отводя трубки от лица:
— Отпустишь меня завтра к Иванову в одиннадцать?
— Конечно. У меня как раз примерно в это время процедуры.
— Окей, — сказал в трубку Гуров. — В одиннадцать буду у вас. Всего доброго.
Катя засмеялась.
— Слушай, ты становишься настоящим подкаблучником! Важнее рабыни Кати зверя нет! Иванова–то как, не перекосило? Он в принципе мужик хороший.
