в руках, а подозрительный еврей, хозяин заведения, постоянно подливал ему все новые порции. Когда я, стыдя ямщика и призывая вернуться на рабочее место, погнал его к двери, он довольно явно обменялся с провожавшим нас до самой кибитки кабатчиком знаками, свидетельствовавшими, что их взаимопонимание, достигнутое в процессе распития, уже перешло критический уровень и надо ждать происшествий. Поэтому я не удивился, услышав крик попутчицы, увидевшей, что с саней упал «случайно» отвязавшийся от кучерского сиденья ее чемодан. Заметить это удалось лишь потому, что до падения он прикрывал собой переднее окошко. В наших стесненных обстоятельствах было очень сложно заставить ямщика остановиться. Мне пришлось для этого вырвать окошко, схватить парня за пояс и скинуть с козел. Чемодан удалось скоро отыскать и вернуть на место, при этом веревка, которая его до того держала, явно была перерезана.
Очень скоро выяснилось, что кучер наш мертвецки пьян. Оставшаяся почти без управления кибитка то и дело съезжала с дороги в канаву. Мне не оставалось ничего другого, как самому взобраться на козлы и взять бразды правления нашим маленьким транспортом на себя. Заметив, что его освободили от управления, ямщик моментально уснул, и разбудить его уже не могли ни толчки, ни самые отборные ругательства. Вскоре у меня совершенно замерзли ноги, а когда я попытался перехватить вожжи, обнаружилось, что и руки мои окоченели и потеряли способность двигаться и ощущать. Я быстро, пока еще мог хоть что-то сделать, съехал в канаву и зубами стянул с рук перчатки. От резкой остановки кучер упал с саней и теперь неподвижно, словно мертвец, лежал прямо у моих ног. Мне тогда удалось совместить два полезных дела: я начал интенсивно растирать его голову снегом, разгоняя при этом кровь в своих обмороженных руках. Спустя продолжительное время после начала процедуры я почувствовал, что руки стали оживать. Через несколько минут жизнь начала возвращаться и к парню. Сначала у него появилась реакция на прикосновения к лицу снега, он стал кукситься и морщиться, а потом окончательно пришел в себя и излил на меня целый поток жалоб и вопросов. Только после этого, когда уже совсем стемнело, мы смогли продолжить путь. Из осторожности мы с попутчицей до самого Красного Села шли за повозкой пешком. Переночевав на станции, мы пожаловались станционному начальнику на нарвского почтаря и на данного им кучера, коего постигла быстрая и справедливая расправа. Начальник взял с нас плату, предусмотренную тарифом, вызвал ямщика, долго, пока хватало сил, уговаривал его кулаками, заменив ими в числе прочего и обещанное нами вознаграждение, после чего отослал обратно к хозяину, а нас на своих лошадях доставил в Санкт-Петербург.
