— Не густо!
— Да нет, же Владимир, это будет как раз то, что нужно, — тихо возразила его жена.
— В таком случае, если все этого хотят, то я тоже этого хочу, — ответил тот. — Никаких возражений в первый день. Владимир Афанасьевич умеет готовить все: он знает и французскую и русскую кухню!
Камилла Бушелотт смотрела на него во все глаза, теребя пальцами тряпку.
— Вы, мадам, конечно, посудомойка? — осведомился новый шеф-повар.
Он сделал глубокий поклон перепуганной страшненькой девице. Элизабет распирало от еле сдерживаемого смеха.
— Да, — ответила Амелия. — Это очень хорошая и трудолюбивая девушка. Она нам оказывает большие услуги. Я оставляю кухню полностью на вас, шеф. Муж покажет вам, где лежит то, что может вам понадобиться. Ты идешь, Элизабет?
Они вышли вдвоем. В коридоре Амелия возбужденно спросила дочь:
— Ну, как ты его находишь?
— Он просто великолепен! — ответила в восхищении Элизабет. И подумала: «Сразу же после обеда пойду к Кристиану. Лишь бы он был дома к моему приходу! Мы сможет провести вместе три часа!»
Обед был действительно хорош. Амелия приняла комплименты от пансионеров с большой скромностью, светясь при этом от радости. После кофе Элизабет вышла из гостиницы с группой клиентов; подождала, когда они поднимутся на станцию канатной дороги, а потом отправилась в деревню.
Она постучала в дверь Кристиана — гробовое молчание. Очевидно, он вышел на несколько минут. По возвращении он увидит ее у себя. Вот так сюрприз! Элизабет порылась в кошельке, пристегнутом к ремню: губная помада, расческа, носовой платок, мелочь и среди всего этого ключ. Она взяла его и тут вдруг почувствовала себя хозяйкой этой квартиры, хозяйкой своей жизни. Замок легко открылся. Элизабет вошла и заперла за собой дверь на ключ. Лыжи Кристиана стояли на обычном месте в коридоре: значит, он недалеко ушел. В комнате никого не было. Печка тихо гудела. Сначала мебель смотрела на нее как на непрошенную гостью, но потом, узнав ее, смирилась. Кончиками пальцев она осторожно дотронулась до хрустальной пепельницы, до черепахового ножа для разрезания бумаги, до спинки кресла, до покрывала из шкурок сурка. Все здесь принадлежало ей. Анемоны в вазе из синего стекла на мраморной столешнице. Как Кристиан мог догадаться, что всем цветам она предпочитала анемоны? Потом у нее дома всегда будет стоять букет этих цветов.
На улице послышались голоса. Элизабет подошла к окну. Куда он мог пойти: за сигаретами или за газетами? На подоконнике она увидела маленькую корзиночку с красными яблоками, взяла одно, обтерла и надкусила. Яблоко было твердым и сочным. Немного кисловатым. «Он любит то, что люблю я, — подумала Элизабет. — Это здорово!» Затем взгляд упал на письменный стол Кристиана, заваленный книгами. Она взяла одну и сразу же положила обратно: книга была на немецком языке. Другая заинтриговала ее своим названием — «О любви» Стендаля. Она перелистала несколько страниц и прочитала: «Не любить, когда Небо послало тебе душу, созданную для любви, значит, лишить себя и другого большого счастья… Душа, созданная для любви, не может с восторгом вкусить другого счастья…» Элизабет закрыла книгу и положила ее на стул с намерением взять ее с собой. Затем ее внимание привлекла толстая книга в зеленой обложке — Шопенгауэр. Текст был напечатан очень мелкими буквами. На полях карандашом были сделаны пометки. Может, это Кристиан подчеркнул отдельные параграфы? «Любая страсть, какой бы эфемерной она не выглядела, основывается на половом инстинкте… Настоящий мужчина всегда будет искать настоящую женщину, и наоборот».
