— Да, — пробормотала она с сожалением.
— Вот мои часы.
— Он взял настольные часы в сине-зеленом кожаном футляре и поставил их на круглый стол так, чтобы был виден циферблат.
— У вас очень мило! — сказала она.
— Да, но не совсем — я живу в центре деревни, и мне это не нравится. Пару месяцев назад я заприметил для себя кое-что другое, отдельная комната в доме на большой ферме, расположенной недалеко от дороги, ведущей в Лади. Кругом земля, снег. Если я уговорю хозяев сдать мне ее, я буду самым счастливым человеком на свете!
— А они не соглашаются?
— Пока еще нет! Знаете, они, эти крестьяне, такие упрямые. Вы курите?
Он протянул пачку сигарет. Его рука была загорелой, жилистой, слегка покрытой волосами.
— Нет, спасибо, — ответила Элизабет.
Она подумала, что Кристиан будет настаивать, но он, прикурив сигарету, выпустил дым через ноздри, поднялся и направился в коридор. Там стоял небольшой шкаф из светлого дерева с зарешеченными дверцами, служивший ему для провизии. Он достал оттуда три яйца, горшочек сливочного масла и большой кусок ветчины.
— Что вы собираетесь делать? — поинтересовалась Элизабет, когда он переносил эти продукты в комнату.
— Вы не голодны?
Она рассмеялась:
— Голодна? Да я только что из-за стола!
— А я еще не завтракал. Что за нелепая затея, принимать пищу в строго определенное время, как по предписанию врача! Я, например, ем, когда мне захочется. Раз вам мое меню не нравится, то вам придется довольствоваться видом жующего мужчины.
— Я вам могу помочь приготовить!
— Нет — нет! Сидите: вы так сногсшибательно выглядите в этом кресле!
Он накрыл на стол с мраморной столешницей, отрезал два ломтика ветчины, бросил кусочек масла на сковородку. Эти приготовления забавляли Элизабет. С иронией и умилением смотрела она на этого мужчину, занятого хозяйственными делами. Чем меньше он обращал на нее внимания, тем легче ей было наблюдать за ним. Она незаметно следила за движениями его рук, разглядывала форму его затылка. Он ворошил дрова в печке, отодвинул кружок, поставил сковородку на огонь и положил два ломтика ветчины на растопленное масло, которое сразу же зашипело. Из двух ловко разбитых яиц в центр сковородки вытекли белки и желток. В довершение своего священнодействия сверху он посыпал соль и перец. По комнате поплыл крепкий запах крестьянской пищи.
— Я покупаю ветчину, яйца и масло на ферме, — сказал Кристиан.
— А кто же убирает в вашей комнате?
— Одна милая старушка, правда, немного глуховатая. Она приходит каждое утро.
