Услышав случайно эти признания, Элизабет растерялась. В другой раз она бы посмеялась над удрученным видом этой сорокалетней жертвы любви, толстой, близорукой и бесцветной. Но теперь она пожалела ее, прекрасно понимая ее отчаяние.
— Я уверена, что вы ошибаетесь, мадам Лористон, — говорила Амелия. — Если муж отправил вас сюда, значит, он посчитал, что это полезно для вашего здоровья.
— Мое здоровье! Плевать ему на него! — отвечала мадам Лористон, закатывая глаза и прижимая к носу платок.
У Элизабет было предчувствие, что сегодня во второй половине дня она обязательно увидит Кристиана на горе Рошебрюн. Но, как и прежде, ее ждало разочарование. Она была настолько огорчена, что, возвращаясь с прогулки, отказалась от чая, несмотря на уговоры сестер Легран, и поднялась с Фрикеттой в свою комнату. Встретив дочь на лестнице, Амелия окинула Элизабет подозрительным взглядом и спросила:
— Надеюсь, ты наконец послала поздравительные письма дедушке и дяде Дени?
— Нет еще, мама, — ответила Элизабет.
— Как это нет? Сегодня уже 9 января! Если ты пошлешь письма завтра…
Элизабет быстро поцеловала мать в щеку и сказала:
— Не сердись! Я как раз шла к тебе, чтобы написать их.
Эта ложь была произнесена таким естественным тоном, что Амелия была обезоружена.
— Давно пора! — тихо сказала она.
Элизабет продолжала подниматься по ступеням, думая о несоответствии мелких забот матери ее личной серьезной проблеме. Войдя в комнату, она взяла бумагу, ручку, села за стол и вдруг вообразила, что сейчас будет писать Кристиану. Жаркая волна прилила к ее щекам. Она посмотрела в окно на согнувшуюся темно-зеленую пихту и предалась своей мечте. В дверь постучали.
— Кто там? — спросила Элизабет.
Никто не ответил, но дверная ручка повернулась, и дверь медленно отворилась. На пороге стоял Жак с трагическим выражением на лице.
— Это я, Элизабет, — тихо произнес он.
— Я вижу, — сказала Элизабет.
Юноша прикрыл за собой дверь, откашлялся и изобразил вялую улыбку:
— Вы не хотите прогуляться со мной в деревню?
— Не теперь, — ответила она. — Я пишу письма.
— Кому?
Элизабет засмеялась, польщенная, что он подозревал ее в том, что она вела тайную любовную переписку.
— Это вас не касается.
Он надулся.
— Ну и ладно! Вы не очень-то великодушны, Элизабет. Ходите гулять всегда с другими, а со мной никогда. У вас плохое настроение оттого, что уехал Максим Пуату?
— Вовсе у меня не плохое настроение! — воскликнула она. — И мне совершенно безразличен Максим Пуату!
