— Пожалуйста, останьтесь!
— Но танец окончен! — ответила она.
— Но сейчас начнется другой.
Он похлопал в ладони. Все подчинялось ему: музыканты заиграли первые такты блюза «Плохая погода». Элизабет очень нравилась эта медленная ностальгическая мелодия. Разве не было чудно то, что Кристиан вновь обнял ее и понес под звуки ее любимой мелодии? Оркестр теперь играл только для нее. Через какое-то время Кристиан остановился и сказал:
— Пойдемте со мной, пройдемся по снегу.
— Когда?
— Сейчас. Здесь душно. Ночь должна быть такой морозной и прекрасной!
— Даже и не думайте об этом! — ответила Элизабет. — Я здесь с друзьями.
— Друзей можно ненадолго покинуть!
— Нет, нет! Это невозможно!
Он опять рассмеялся. Его язык снова показался между рядами зубов. Огненные искорки засверкали в его зрачках.
— Невозможно! Невозможно! — повторял он. — Вы так думаете?
Он обнял ее снова и шепнул на ухо:
— Маленькая девочка! Умненькая и нежная маленькая девочка!
Танец продолжался. Элизабет не чувствовала под собой ног. Кристиан молчал. Она видела, как он был внимателен к ней, как очарован, и это наполняло ее гордостью. Казалось, перед ней открылась вечность. Внезапно звон медных тарелок вырвал ее из мечты. Наваждение исчезло.
— До свидания, Элизабет, — сказал Кристиан. — До скорого свидания.
— До скорого, — тихо ответила девушка.
Он проводил ее до столика, поклонился семейству Греви и исчез.
— Уже восемь часов! — сказала мадам Греви. — Мы можем опоздать на ужин. Попроси побыстрее счет, Марк.
Элизабет смотрела на эти знакомые ей лица с таким чувством, будто вновь увидела их после долгой разлуки. Сидя около нее, господин Греви открывал свой бумажник, мадам Греви пудрилась, Жак и сестры Легран обсуждали завтрашнюю прогулку на гору Арбуа. Но она этих слов не слышала. Она шла рядом с мужчиной по снегу.
Элизабет вошла в комнату родителей и услышала, как мать говорила отцу:
— Умоляю тебя, Пьер, этот шеф-повар просто невыносим!
Амелия сидела на своей кровати красного дерева, накинув на плечи вязаную ночную кофточку из розовой шерсти. На коленях у нее лежала раскрытая конторская книга. Поздно ложась спать, она никогда не вставала раньше десяти часов, тогда как Пьер, ложившийся рано, был уже в семь часов на ногах и осуществлял руководство персоналом, а также прием клиентов.
— Доброе утро, мои дорогие, — бодро сказала Элизабет.
Она поцеловала мать, лицо которой оставалось невозмутимым, затем отца, неподвижно стоявшего у постели жены с серьезным видом.
