Он передал мне лист бумаги, и я спрятал его в карман.
Роуле, видимо, почувствовал облегчение, вручив мне эту бумагу, и приказал вернуться на свое место, но не успел я сделать несколько шагов, как он снова позвал меня.
— Я не раз думал, — заговорил он, — почему вы стали таким ничтожеством. Единственное объяснение состоит, пожалуй, в том, что так уж вас воспитали. Но вы еще сумеете выправиться, Пулэм, только надо быть попроще. Поменьше этой дурацкой фанаберии. Пожмите мне руку.
— Я, пожалуй, понял, что вы хотите сказать. Извините меня.
— Никогда не забывайте, что здесь не какой-нибудь проклятый университетский клуб.
После этого разговора отношения с людьми у меня несколько улучшились, мне показалось, что я стал больше понимать их. В ту зиму в батальонной столовой в Кобленце я довольно близко сошелся с майором Гроувсом и многими другими офицерами и однажды, окинув взглядом собравшуюся за столом компанию, подумал, что всего лишь несколько месяцев назад мне было бы трудно чувствовать себя на равной ноге с большинством из присутствующих. Майор Гроувс имел скобяное дело где-то около Остина в Техасе и вечерами за бутылкой рейнского обычно рассказывал о своем заведении. У него был тихий, заунывный голос уроженца Юго-Запада.
— А почему вы, Пулэм, никогда не рассказываете о своем доме? — спросил он как-то.
— Пожалуй, потому, что я просто не умею рассказывать, хотя думать о доме думаю, и часто.
Я вспоминал, как на прощание поцеловал Луизу Митчел, что сейчас казалось мне чем-то невероятным. Мне хотелось спрятать подальше от майора и от остальных все, что касалось дома, не потому, что я чего-то стыдился, а потому, что они все равно бы ничего не поняли. Как раз в тот вечер я получил несколько писем. Одно из них было от матери, она писала о своей работе в обществе Красного Креста и спрашивала, когда я вернусь домой; другое было от отца, и он задавал мне тот же вопрос. Пришло письмо и от Шкипера.
«Я пишу всем старым ученикам, писал он, и тебе в том числе. Главная наша беда — отсутствие новостей. Ты, очевидно, уже знаешь, что Стивенс и Траймбл убиты в Аргоннах. Их имена занесены на Доску почета в актовом зале. Вчера мне дал о себе знать Джо Бингэм. Он сообщает, что Боджо Браун стал инструктором физической подготовки. Пожалуйста, напиши поскорее о себе и сообщи какие-нибудь подробности о войне. Получаемые письма я обычно читаю в актовом зале».
Пришло письмо и от Кэй Мотфорд — ответ на мое, в котором я благодарил ее за присланный свитер.
