Я включил лампу на столе, за которым иногда просматривал счета или заполнял бланки на уплату подоходного налога. В библиотеке царил полумрак, было тихо и уютно. Битси спал в углу кушетки; перед камином лежала куча газет, из которых Глэдис что-то вырезала. Я включил стоявший на столе приемник. «… Нам остается только ждать, — послышался голос комментатора, — какие шаги предпримут Англия и Франция, чтобы ослабить это давление. Какая из малых стран Центральной Европы окажется следующей? И что еще может произойти, пока демократические страны не займут твердой позиции? Неизбежна ли война? Мне бы очень хотелось ответить вам на этот вопрос, но пока могу сказать лишь одно: спокойной ночи!»
Я выключил приемник, открыл верхний ящик стола и вынул лист бумаги.
«Имя, >— начал писать я, — Генри Моултон Пулэм.
Время и место рождения: 15 декабря 1892 года, Бруклин, штат Массачусетс.
Родители: Джон Гроув Пулэм и Мери (Ноулс) Пулэм.
Семейное положение: женат на Корнелии Мотфорд; женился 15 июня 1921 года.
Дети: Джордж, родившийся 29 мая 1924 года, и Глэдис, родившаяся 16 января 1927 года.
Ученые степени: бакалавр искусств.
Род занятий: консультант по капиталовложениям».
Все это выглядело как надпись на надгробной плите. Однажды Биль Кинг, основательно хлебнув, сказал мне, что в любом человеке кроется замечательный дар самовыражения. Он пояснил, что дар этот выявляется, как только человек начинает писать свою биографию, потому что в жизни человека всегда найдется много интересного. Если бы я только мог написать все, что произошло со мной…
— Гарри! — окликнула меня Кэй.
Только теперь, услышав ее голос, я вспомнил, что оставил открытой дверь в библиотеку. Кэй в своем зеленом халате стояла на пороге комнаты.
— Я уже уснула, но потом проснулась. Что ты делаешь? Выведи Битси и ложись спать.
— Хорошо.
— Ты всегда плохо спишь, если выпьешь после обеда.
Я сунул бумагу в ящик стола и закрыл его. Бесполезно было бы доказывать, что моя бессонница не имеет никакого отношения к вину. Когда Кэй снова ушла наверх, я вынул начатый лист бумаги и взглянул на него. Бумага бессмысленно глазела на меня. Когда-то в школе я получил премию за сочинение, а потом составлял рекламные объявления и доклады о торговле, но никогда не обладал даром литературного изложения, как люди вроде Биля Кинга. Из-под моего пера выходят либо слишком казенные, либо слишком цветистые фразы, и потому мысли, которые так волнуют меня, остаются где-то в тайниках моего сознания, упорно не желая излиться на бумагу в виде отдельных выражений. Моя фамилия в верхней части листа снова напомнила мне надпись на надгробной плите.
