— Ниноленьки, ты сказала! — не сдается бабушка.
— Не делай из меня идиотку!
— Ребенок должен бегать!
— Бегать прекрасно можно и без санок. Ладно, поставь… — Мама поджимает губы. — Простейшей вещи нельзя поручить.
— Бабушка, — спрашиваю я, когда гости расходятся, — зачем ты купила санки?
— Как зачем, внученька? Тебе!
— Мне?!
— Конечно! Как это — ребенок без санок? Когда я была маленькая, у меня были чугунные. Вот такие огромные. Бывало, пока втащишь на гору — ого!
Неужели это будут мои санки? Такие замечательные, такие красивые санки… Я ставлю их на пол и ложусь на них животом. Мои санки! Совсем новенькие! На следующую зиму я тоже буду кататься с горки — как все!
— Давай привяжем веровку, — говорит бабушка. — Веровка должна быть длинная — чтобы по ногам не било. Что она понимает… Чтобы у ребенка не было санок! Глупости… Деньги нужны, чтобы тратить. Я в Париже растратила две тысячи золотом. Твой дед чуть с ума не сошел!
— Попробуй только сунься к моей вешалке! — рычит в коридоре Елизавета Николаевна. — Попробуй сунься! Я тебе все патлы пообрываю, ворона драная! Можешь потом бегать жаловаться.
Лето. Луцкие уехали в деревню, а Ананьевы — на юг, в Одессу. Дядя Миша будет фотографировать там отдыхающих, а Герман и Марта — купаться в море. Я видела море на картинках: оно синее, и по нему всегда плывет кораблик под парусом.
В квартире пусто. Наина Ивановна днем спит или куда-нибудь уходит. Во дворе тоже пусто — почти все ребята уехали с садом на дачу или в пионерские лагеря.
— Ах, боже мой, что они делают?! — говорит мама, выглядывая в окошко. — Пилят липу! Что они, с ума сошли? Чем им помешала липа! Нет, я пойду скажу…
— Машинам подъезжать мешает, — объясняет тетя Дуся, лифтерша.
— Каким машинам? Сколько здесь машин! Что за глупости!
— Правдистским, каким же, — говорит тетя Дуся. — Если начальству мешает, значит, пилят.
— Какое варварство! Какая дикость! — возмущается мама. — Дерево пятьдесят лет росло, так нет, какому-то идиоту потребовалось спилить!
— Мы что? — вздыхает тетя Дуся. — Нас не спрашивают. Как начальство распорядилось, так и делают.
Мне тоже очень жалко липу. Она была такая зеленая и душистая.
У меня болит голова.
— Боже мой, опять! — стонет мама. — Ну что за наказание! В такую погоду простудиться! Нет, это надо уметь. Ложись и лежи и не смей высовываться из-под одеяла!
Я лежу, но лучше мне не становится. Ртутный столбик в термометре ползет все выше.
— Внученька, поешь чего-нибудь, — просит бабушка. — Хочешь, я тебе лапшу сварю?
