— И правильно, — говорит тетя Настя. — Нечего ребенка одного пускать.
— Да, а она его еще, баба эта, спрашивает: «Тебе сколько лет?» Он говорит: «Двенадцать». А она говорит: «По виду и восьми не дашь». Этим только и спасся — худобой своей…
Бабушке дали разрешение на въезд в Москву. Папин генерал написал какому-то другому очень важному генералу, и маме прислали разрешение.
Бабушку должна привезти Елена Николаевна. Она поедет из Минска с колонной грузовиков и захватит бабушку с собой. Я жду не дождусь, когда они приедут. У меня будет бабушка! Бабушка — как Прасковья Федоровна…
Я стою на крыльце парадного. Возле булочной, как всегда, снует народ, соседки останавливаются поговорить, нищие выпрашивают довески, какой-то старик продает буханку черного, просит восемьдесят рублей. Женщины интересуются, но не покупают — дорого.
Ко мне подходит старушка — маленькая, худая и скрюченная. В одной руке у нее кошелка — драная-предраная, в другой — голубенькая эмалированная кружка. Старушка останавливается и смотрит на меня слезящимися глазами. Наверно, тоже просит милостыню. Но у меня ничего нет…
— Внученька! Светинька! — говорит старушка.
Откуда она знает, как меня зовут? Может?.. Неужели… Неужели это моя бабушка?.. Такая бабушка…
— Светинька, а где же мама? — спрашивает старушка.
— Дома…
— Пойдем, внученька, пойдем скорее!
А вдруг это не моя бабушка? Вдруг она только притворяется моей бабушкой, чтобы войти в квартиру? Мне тогда попадет от мамы…
— А зачем у тебя кружка? — спрашиваю я на всякий случай.
— Что значит зачем? Это моя кружка! Подлец Сашка обокрал, но кружку спасла!
Нет, это точно моя бабушка. Если она знает про подлеца Сашку, значит, это она.
— А почему ты несешь ее в руке, а не в сумке?
— Чтобы не вывалилась, внученька, чтобы в дыру не провалилась. И чтобы не украли! Нельзя, внученька, чуть положишь — тут же украдут, мерзавцы.
— Мама, дорогая! — говорит мама и обнимает старушку. — Ну, как доехали? А где же Елена Николаевна? Почему ты одна?
— У них сломалось, — объясняет бабушка. — Я пошла пешком. Неизвестно, когда починят. Что я буду сидеть? — Она раскрывает кошелку и вытаскивает горшок с цветком. — Миртик! Еле довезла. Мы ведь в яму брякнулись. Поставь, Ниноленьки. Надо полить.
— Ненавижу мирты, — говорит мама. — Какая-то мертвая зелень.
— Это Катя, та медсестра — я тебе писала, — подарила на память, — сообщает бабушка.
— На память! — фыркает мама. — Хороша память!.. Не чаяла, как от тебя избавиться. Каждую неделю слала телеграммы.
