), — такова была характерная для той эпохи обстановка кабинета… Окруженный этими вещами, Миура обычно надевал дорогое шелковое кимоно, усаживался под портретом Наполеона Первого и читал что–нибудь вроде «Les Orientales» Гюго» (Акутагава Рюноскэ 1998: 499).
Хотя люди, подобные Миура, составляли абсолютное меньшинство, им завидовали, именно они формировали образец для подражания. Традиционный японский дом почти лишен мебели, европейская обстановка была доступна лишь немногим. Поэтому людям приходилось призывать на помощь и «народную смекалку». В рассказе Куникида Доппо (1871–1908) «Необыкновенный обыкновенный человек» приводится пример такой сообразительности. Школьник Сёсаку следующим образом оборудовал свое «европейское» рабочее место: ««Стол» был дешевым японским столиком на двух подставках. Стул ему заменяла скамеечка для ног, прибитая к простому ящику. Правда, Сёсаку относился к своему изобретению весьма серьезно. Помнится, его привели в восторг слова учителя о том, что сидеть за японскими столиками вредно для здоровья. И он недолго думая реализовал свою идею» (Куникида Доппо 1958).
Обычай носить детей за спиной также подвергался осуждению, ибо вызывал искривление позвоночника. Однако упразднение этого обыкновения не сопровождалось такими же энергичными усилиями, как реформирование способа сидения: этот обычай затрагивал только женщин, а реформы осуществлялись мужчинами, которые реформировали прежде всего самих себя. Изменения в пищевом рационе (увеличение белковой составляющей), усиленные занятия физкультурой (главным образом, в школе и университете) приносили свои плоды. За период Мэйдзи японцы подросли на «целый» сантиметр, и все равно этого было мало для того, чтобы сравняться с европейцами. Но это только добавляло желания до–гнать и перегнать Запад. В этой гонке агрессивная и ксенофобская составляющие играли существенную роль. Рыболовный инспектор из повести Кобаяси Такидзи (1903–1933) «Крабоконсервная фактория» (1929) кричал рыбакам перед выходом в море: «Хоть мы и малы ростом, но не потерпим, чтобы над нами взяли верх эти разини роскэ (презрительное прозвище русских. — А. М.)!» (Кобаяси Такидзи и др. 1933).
Японцы часто именовали себя «спартанцами Дальнего Востока». Они имели в виду свое благородство, крепкий воинский дух, непритязательность. Однако ничего подобного греческому искусству в Японии обнаружить было нельзя. Греческий культ обнаженного тела в Японии отсутствовал. Стремительно скатываясь в тоталитаризм, Япония не воспользовалась опытом нацистской Германии и Советского Союза с их псевдоантичным культом обнаженного (полуобнаженного) тела. Господствующее убеждение в том, что японцу по своим физическим кондициям невозможно догнать европейцев, заставляло искать другие основания для воспитания национальной телесной гордости.
