Японцев сильно беспокоил вопрос о национальной самоидентификации. Бурный процесс вестернизации сопровождался настойчивыми попытками поставить ему предел. Чувство гордости за военные победы и успехи в промышленном развитии сопровождалось комплексами и страхом потерять собственную культуру. При Мэйдзи основным свойством японца объявлялась не имеющая прецедентов верность правящему дому. После смерти Мэйдзи, когда на трон взошел его сын Тайсё (1912–1925), усилились процессы формирования «японской культуры». Именно в это время создаются первые истории японской литературы и искусства, т. е. формируется корпус текстов и произведений изобразительного искус–ства, которые признаются «классическими». Раньше в отличие от Запада такой канон отсутствовал, что вызывало чувство «культурной неполноценности».
«Комплекс подростка» беспокоил японцев не только на государственном и культурном уровнях, но и на уровне личном. Одним из его проявлений был комплекс телесной неполноценности. Японцы считали свое тело некрасивым, они страстно хотели подрасти, чтобы сравняться с европейцами в росте. Находясь в Лондоне, замечательный писатель Нацумэ Сосэки (1867–1916) постоянно стеснялся своего цвета кожи и роста. И только однажды, по его утверждению, ему удалось обнаружить человека одного с ним роста. Однако, подойдя к нему поближе, он обнаружил, что смотрится в зеркало…
Телесным образцом долгое время считалось тело европейского человека. Европейцы были выше и сильнее физически. Японцы полагали: для достижения этого идеала следует поместить природного японца в те же условия, в которых проживали европейцы. При этом считалось, что телесное поведение традиционного японца «искусственно», «портит» человеческую «природность» и нарушает «правильную» пропорцию между верхней и нижней частями тела (Нисимура Хироси 2005: 39).
Еще при Мэйдзи врачи стали настойчиво рекомендовать японцам пересесть с циновок–татами на стулья — от сидения на полу, утверждали они, происходит искривление позвоночника, а значит, и убыль в росте. Настойчивая пропаганда «цивилизованного образа жизни» приносила свои плоды — интерьер японского дома менялся. В первую очередь, разумеется, это касалось зажиточных семей. Вот как описывает кабинет богатого человека писатель Акутагава Рюноскэ: «Выходящие на реку Сумида французские окна, белый потолок с золотым бордюром, кресла и диван, обтянутые красной марокканской кожей, портрет Наполеона Первого на стене, резной книжный шкаф черного дерева, мраморный камин с зеркалом, карликовая сосна на камине, которую так любил покойный отец Миура (имя персонажа. —
