Зато под рукой королевской хранится эльфийский клад.
Не слышал рогов он раскаты на перевале в горах,
Не чуял запаха крови на смятой траве в степях…
Замок его полыхает, рыцари все полегли,
В холодной глубокой яме свои он окончил дни.
Лежит в глухом подземелье древний-предревний клад,
За всеми забытой дверью ничей не смущает он взгляд,
К этим угрюмым воротам смертных следы не ведут,
На старых могильных курганах травы забвенья растут.
Мертвых сон не тревожат трели птиц в вышине,
Дует соленый ветер в чистой небес синеве,
Дует над темной горою, где Ночь хранит древний клад,
Пока круг времен завершится и эльфы вернутся назад.
Джон Р. Р. ТОЛКИН
Вокруг стояла звенящая тишина. Но вот легкий ветерок прошелестел в листве; где-то в ветвях робко затренькала пичужка; пролетел, басовито гудя, огромный шмель.
– Где мы? Голову даю на отсечение, это не Заповедный лес, – обескураженно озиралась Эвейн.
Сашка огляделась. Нарядную поляну заливало яркое полуденное солнце, а в тени огромных елей и вязов таился прохладный мягкий полумрак. Из чащи леса вылетела радужная птаха. Приглядевшись, Сашка с удивлением поняла, что это вовсе не птица с райским оперением, а по-стрекозиному хрупкая девушка. Заметив незнакомцев, она подлетела, опустилась на цветок и присела в изящном реверансе. Ее лазоревое платье с длинным шлейфом мерцало в лучах солнца, а прозрачные крылья слегка подрагивали, переливаясь всеми цветами радуги.
– Позволь приветствовать тебя, владеющая тайной кольца Ладмира, я – Айвори из народа цветочных фей, – прощебетала она, явно волнуясь.
– Здравствуй, Айвори, – торопливо проговорила Сашка.
– Ты что, понимаешь ее щебет? – поразилась Эвейн. Сашка в ответ лишь нетерпеливо махнула рукой.
– Мой друг истекает кровью, – затараторила она, обращаясь к маленькой фее. – Необходимо срочно перевязать рану. Как нам найти врача?
– Ах, простите, я просто была настолько взволнована встречей, что совершенно потеряла голову, – пристыженно проговорила фея. – Прошу вас, идите за мной. Это совсем близко!
Сашка помогла Эвейн кое-как усадить Тобиаса на коня. Охотница тоже села верхом, чтобы поддерживать раненого, а Сашка повела Серого за поводья. Жизнь Тобиаса неумолимо утекала с каждой минутой – скулы на мертвенно-бледном лице юноши заострились, а под глазами залегли свинцовые тени. Эвейн отвязала от пояса фляжку, намочила тряпицу и положила ему на лоб. «Потерпи», – беззвучно прошептала она, сдерживая слезы.
Крошечная Айвори стремительно порхала, указывая дорогу в чащу леса, но ей то и дело приходилось возвращаться: Серый стремился ступать как можно осторожнее, чтобы не причинять раненому лишних страданий. Тобиас, потерявший много крови, то и дело терял сознание и в бреду звал отца и мать.
