В первое время Сашку удивляло, что Дамир, молчаливый, худощавый и далеко не самый крепкий парень в классе, пользовался признанным авторитетом. Именно он чаще всего становился арбитром мальчишеских потасовок, хотя сам никогда не лез в драку без веских причин. Не сразу Сашка поняла, в чем секрет: он всегда был на стороне правого, а не сильного, не терял ясной головы, даже когда все вокруг бесновались. И даже легкое заикание, которого он страшно стеснялся, чертовски ему шло.
Наступили осенние каникулы. Накануне Сашка с Дамиром условились прогуляться в сквере у фонтана. И вот, как назло, с самого утра зарядил противный дождь. В сотый раз с тоской взглянув в небо, Сашка заметила прорехи в грязной вате облаков, через которые нехотя просачивался тусклый солнечный свет. Схватив плащ, она выскочила из дома. Дамир открыл дверь, еле передвигая ногами: на нем гроздьями висели младшие братья, вереща от восторга. Судя по их раскрасневшимся потным лицам, минуту назад здесь была замечательная куча-мала.
– Мам, я с Сашкой немного погуляю? – крикнул он в сторону кухни, откуда доносились шкворчание раскаленного масла и дух домашней выпечки.
– Хорошо, только хлеба и молока не забудь купить! – отозвалась мать.
Дамир достал из-под лестницы в подъезде старенький велик, Сашка ловко забралась на раму – и они помчали, разбрызгивая лужи.
У фонтана на площади Славы громко играло уличное радио, и под его бодрые напевы тоскливо переминались с ноги на ногу толстая продавщица воздушных шаров и сладкой ваты да еще пара девиц, присматривающих за пони и серым в яблоках конем. Старый конь был до того худющим и облезлым, что напоминал пыльное, поеденное молью чучело. Видимо, он был смирным, так что девицы даже не потрудились привязать его – повод был просто наброшен на столбик ограды. Сердце Сашки сжалось от жалости.
– Хочешь п-прокатиться? – заметив ее пристальный взгляд, спросил Дамир.
– Кто? Я? – Сашка даже отпрянула. – Ненавижу этих покатушечников! Они и здоровую молодую лошадь за полгода превратят в разбитого инвалида. А этому пенсионеру – лет сто по человеческим меркам, если не больше, а они его под седло хоть в жару, хоть в ливень, пока замертво не свалится… Ненавижу!
Сашка спрятала озябшие руки в карманы и вдруг нащупала кусочек сахара – серый, в налипших хлебных крошках – видно, завалялся с прежних, «лошадных», времен.
Девицы, заметив подростков, сначала встрепенулись, но тут же поняли, что это не романтически настроенная парочка, и равнодушно отвернулись, изредка бросая на них косые взгляды. Сашка протянула руку, коснулась теплых и мягких ноздрей, покрытых жесткими волосками. Конь тихо втянул незнакомый запах, повел ушами и легко переступил передними ногами. Сашка бросила быстрый взгляд на стоявших чуть поодаль девиц и незаметно угостила его сахаром, погладила по шее, поймала взгляд опушенных длинными ресницами темных глаз – и увидела в нем такую бездонную тоску и неизбывную боль, что у самой ком встал в горле.
