Комбинации против Хода Истории[сборник повестей] | страница 52

Лицо Володи стало насупленно–свирепым.

— После, энто… подстроил… бочка упала на него.

— Убил?

Володя поскрёб заросшую щёку чёрными ногтями.

— Ну, ноги отнялись только.

— Вот та–ак, ага–аа! — восторженно выдохнул Павленин.

Наступил третий, последний, день заседания. В перерыв, в отличие от предыдущих дней, когда перебивались всухомятку, принесли вёдра с супом, сваренным в сарае рядом с кузницей. Павленину и Володе досталось есть из одного котелка. Егор остановил товарища, собравшегося руками разломить

хлеб:

— Погодь! — достал складной нож, заботливо отрезал кусок другу. Тот кивнул, набивая рот, зачерпывая ложкой дымящееся варево.

Павленин хлебал не так торопливо. Шепнул:

— Не был я ещё в бою. — С виноватым смешком добавил: — Не стреляли по мне пока что… — затем обронил как бы невзначай: — А по тебе?

Володя высосал горячий суп из ложки:

— Ну да.

Егор был впечатлён его немногословием. Некоторое время ел молча, не сдержавшись, спросил:

— Э-э, смерти страшно?

Товарищ ответил неопределённо и без интереса:

— Може, не убьют…

Павленин, криво усмехаясь, сказал завистливо:

— Хорошо им, кто верующий. Они уверены: после смерти что–то будет. А так, когда знаешь: бац — и больше ничего! Ни солнца тебе никогда… ни одним глазком в эту жизнь уж не глянешь…

С жалостью к себе тихо поделился:

— А пожить охота. Не кувалдой махать в цеху, а сидеть за столом с

полировкой, в чистоте… тебе бумаги приносят, печать ставишь… Обед принесут из ресторана, хлеб — под салфеткой…

— Чаво? — с тупым недоумением спросил приятель.

Егор спохватился:

— Шутю! — Помолчав, поинтересовался: — А как ты свою жизнь представляешь при нашей власти?

Володя вылил из котелка в рот остатки супа, проговорил веско, с сумрачной значительностью:

— У меня так. Поел и — по большой нужде!

В животе у него звучно зарокотало. Поднялся, разминая в руках клочок бумаги, вышел из кузницы. Павленин последовал за другом. Из сарая выглядывал парень–дежурный, следя, чтобы никто не пытался уйти со двора. Было неприютное пасмурное утро — восстание должно начаться в пять пополудни.

Володя зашёл за угол кузницы, в проход между её стеной и забором. Земля здесь густо усеяна человеческими испражнениями. Он присел на корточки, Егор, встав рядом, стал мочиться; его угнетало ожидание боя, и, бодрясь, он сказал:

— По гудку весь Омск подымется!

Друг, кряхтя, с наслаждением раскуривал козью ножку; тужась, пустил ветры. Павленин, который жадно желал сочувствия, но не услышал ни слова, оскорблённо бросил: