Лазарь, стоявший до того с распахнутым ртом, вдруг в полной растерянности спросил:
– Так что ж это? Это он тебя… в уста? Этим своим… Поял?! В… в самоё горло?! Где дух человечий обретается?! А ты… Ты это всё… съел?! Проглотил?! Бу-э-э…
Пришлось пережидать рвотные позывы и кашель Лазаря. Бедняга чуть не захлебнулся. Типа как этот… Божедар. Но — своим.
Какой-то у меня… хоругвенный командир — неразвитый. То его мои игры с его матушкой в истерику привели, то вот — мемуары о давних детских забавах. Надо парня просвещать и развивать, а то с таким старшим… Воинский поход под руководством блюющего девственника… Как бы не нарваться крупно по общей некомпетентности и нервенности командира.
– Всё, Лазарь? Продышался? Божедар — продолжай.
– Ага, я тогда отдышался, успокоился. Лежу у него на плече, весь из себя в… в смятении. Что ж это такое было? Матушка да служанки её про такое никогда не сказывали. Мужи из слуг про это… при мне только ухмылялись да хмыкали. Редкость какая-то? Чудо чудное? Нет ли в таком деле для меня… ну, ущерба какого? А ему как? Понравилось ли ему? А то меня частенько бестолочью да неумехой в те поры звали. Слуги да родители ругались на неловкость мою не единожды. Ну, думаю, чему быть — того не миновать, утро вечера — мудренее. Повернулся на другой бок, руку Шухову обхватил и заснул. Устал я. От всего этого. Уже сквозь сон чую — Шух ко мне со спины прижался. Хорошо, уютно, тепло, крепко. А ещё руку всунул и за… ну, взял. Я поотпихивал спросонок. А он опять. Ну и ладно. Лишь бы не оторвал во сне.
Лазарь всё никак не мог соотнести свои стереотипы и привычные нормы с услышанным:
– Так ты ему позволил… холопу своему допустил за уд ухватить?!
– А что, чужого холопа звать надо было? Да ну, какой у меня в те поры уд? Я и не знал — на что это. Так — писюн. А насчёт «холопу позволил», так в писании сказано, что это самая крепкая клятва: когда Авраам посылал своего раба в Харан привести жену для Исаака, он сказал Элиейзеру: «Положи руку свою под стегно моё и клянись Богом, что ты не возьмёшь сыну моему жену из дочерей ханаанских…».
Тут есть варианты смыслов, богословы и в третьем тысячелетии решить не могут. Или — решиться? И вообще — член у Авраама был не простой, а обрезанный. Символ единения с богом.
Поэтому христианам следует, наверное, в аналогичной ситуации, хотя бы одной рукой держаться за крест. Или за что ещё сильно сакральное. А другой в это время…
Или уж — сразу двумя. Я имею в виду — за крест.
