— Ингрид.
— Что тебе? — недовольно буркнула та, но от семьи отстала.
— Поговорить хотела, — тихо ответила Сольвейг.
— Ты со мной? — удивилась Ингрид. — О чем нам говорить?
— О нем… — еле слышно прошептала Сольвейг.
— О нё-ом?! — дикой кошкой зашипела Ингрид, моментально поняв, о ком речь. — Чтоб Тор его Молниром поразил!.. А Один чтоб на дереве повесил!.. Чтоб жарил черт его на вертеле! Чтоб тролли его в тьму навек упёрли!..
— Уперли… — тихо сообщила Сольвейг.
— Что?! — осеклась Ингрид. — Ты о чем?
— Уперли тролли Пера в тьму…
— Он умер? — испугавшись, спросила сдавленным шепотом Ингрид.
— Нет еще… Пока во тьме душа его блуждает. И змей Ёргирмунд путь ей искривляет.
— А тело?!
— Во тьме пещеры стонет на камнях.
— Откуда знаешь? — больно схватила ее за руку Ингрид.
— Я чувствую…
— Ты?.. Чувствуешь?.. — Ингрид разочарованно оттолкнула Сольвейг. — Мне голову морочишь! Да ты, как Пер, на голову больна!.. Что это я?.. С тобой сойдешь с ума… Мои проклятья Бог, видать, услышал — воздал ему!.. И я была готова… с обрыва вниз дурною головой: была б умна — не верила б ему.
— Нет, Бог не мстит, он милостив и добр… Не головой ты верила — надеждой, — тихо возразила Сольвейг. — Ведь он не крал тебя — помог бежать…
— Помог, — прохрипела зло Ингрид. — Я не звала его. Он сам пришел.
— Его послал жених твой, дуралей, упрашивал, сулил вола за помощь, — рассказала Сольвейг. — Я слышала.
— Безмозглый идиот, нашел кого просить… Уж лучше б волка в пастухи позвал… — еще пуще озлилась Ингрид.
— Но он пришел, и родилась надежда… — напомнила Сольвейг.
— Да, родилась! — угрюмо подтвердила бывшая невеста. — Я думала — за мной пришел он, как из сказки избавитель. Ведь жил он в сказках, пил лишь наяву да кулаки чесал о ребра пьяниц, таких как он.
— И я бы так могла… наверное, — откликнулась Сольвейг.
— Ты? Не смеши! — зло усмехнулась Ингрид. — Молитвенник тебе заместо сердца! И катехизис вместо вольных чувств!.. Будь проклята! Ведь ты его сгубила…
— Сгубила я, — вздохнув, согласилась Сольвейг, — но он спасал тебя! Хоть я была тобой…
— Да замолчи ты, дура! На мне теперь позор, а ты, как божий свет, чиста для всех, светла, и даже тени нет! Я позже поняла, что он украл тебя… Был очень огорчен, ошибку обнаружив… Ночь выветрила хмель, похмелье было горьким…
— Ты — телом с ним была, а я — душой, — вздохнула Сольвейг.
— И кто из нас грешней?!
— Пред Богом — я, — потупила взор Сольвейг. — А ты — пред прочим миром. Мы — сестры по любви…
