– Я инспектор по содержанию домашних животных, – представилась она. – В прошлом году я уже была у вас.
Да, я помнил эту даму, разрушившую мои старомодные представления о властях.
– Вот вам свидетельство на следующий год, – с этими словами она вручила мне бумагу.
– А вы не хотите еще раз взглянуть на птицу и ее домик? – удивился я.
Она рассмеялась, как будто я сказал что-то очень смешное для тех, кто живет в мире домашних животных и птиц.
– Не хочу, если только не произошло никаких крупных перемен.
– Нет, все по-прежнему, разве что у него появилось спутниковое телевидение, – сказал я.
Она снова рассмеялась, еще громче.
– У меня работы выше головы, – сказала посетительница и, все еще хохоча, села за руль. Будь моя воля, я бы поубивал всех в Де-Мойне[66].
Кстати, о несбыточных надеждах. Дом за углом пошел на продажу, и вскоре туда вселились новые владельцы. Я смотрел, как заезжает к ним во двор грузовик с вещами, и подумал, что может – ну, может же быть! – именно эти люди не пожелают соседствовать с петухом. Мысленно я просил, умолял их об этом.
И вот вечером на Хэллоуин раздался звонок в дверь, и на пороге появились две очаровательные девочки – одна в костюме шмеля, другая – ведьмы, а рядом с ними их папа. Мы с ними мило поболтали, папа представился:
– Меня зовут Том, я ваш новый сосед. Мы недавно въехали в дом за углом.
Я просиял.
– Мы вот насчет вашего петуха… – начал он.
С небес грянула долгожданная торжественная месса. Надежда в буквальном смысле постучала ко мне в дверь. На мгновение вспомнилась статья Сьюзен Орлиэн в «Нью-Йоркере», где она писала о своих комнатных цыплятах и отмечала, что цыплята – «дамская живность». «Представляется, что между женщинами и цыплятами существует природная гармония», – написала тогда Сьюзен.
И вот я стоял на пороге своего дома рядом с парнем, который наконец-то был готов поднять вопрос о нелепости и невозможности сложившегося у меня положения, поговорить со мной как мужчина с мужчиной.
– Я его обожаю, – признался гость. – Сил нет, как он мне нравится.
– Вот как?
– Ах, Боже, какой он чудесный!
– А когда он орет, вам не хочется бежать ко всем чертям? Ах, Боже – прошу прощения, девочки!
– Да ведь это музыка! – воскликнул Том. – А если вам не нравится пение петуха, так переезжайте в город.
Вот так, приехали.
Сразу задаю каверзный вопрос: отчего же я при таком исходе дела испытал вовсе не отчаяние, а настоящее облегчение?
Да, но вернемся к Абигейл и ее падению с лошади. Под вечер я уже входил в отделение неотложной помощи. Меня направили через двойные двери, дальше по коридору, в отдельную палату. Аби лежала в постели, по одну сторону от которой устроился на стуле, как и положено, ее отец, а по другую – мать и сестра. Я, как и все отчимы, мачехи и тому подобные личности, оказался в той ситуации, когда чувствуешь себя лишним. Я легонько прикоснулся к ноге Абигейл и посочувствовал ей. Она расплакалась. Я вытащил свой планшет и спросил, не хочет ли она поиграть в гольф – видеоигру, которая так увлекает ее дома. Она кивнула головой, и слезки закапали со щек на подушку.
