И я стал работать лопатой. Снегопад оказался сильнее, чем я мог ожидать, судя по прошлым зимам, к тому же до меня стало доходить, что в годы детства и юности подъездная дорожка в нашем доме была далеко не такой длинной и широкой. Что из этого следовало? Копнув снег лопатой, я был вынужден делать три, пять, семь шагов, чтобы сбросить его, а потом надо было возвращаться назад, чтобы копнуть снова. Копнул, прошагал, сбросил. Копнул, прошагал, сбросил. Пытаясь отдышаться, я припомнил, что лопата-то у отца была, но также был у него и я, чтобы этой лопатой работать. Мне как-то не удалось вспомнить, чтобы он сам ею махал.
Час прошел, а я продвинулся лишь на треть дорожки, работать же быстрее никак не получалось. Девочки тем временем вышли из дома и стали съезжать с маленькой снежной горки, которая образовалась у подъездной дорожки моими трудами. Они заливались смехом, когда оказывались в самом низу, а собаки радостно запрыгивали сверху. Дети сталкивали снег на уже расчищенный участок, но я, обалдевший от работы, не обратил на это особенного внимания. Да что там – я воткнул лопату в снег (а его выпало сантиметров сорок) и стал кататься вместе со всеми. Так приятно, когда без усилий скатываешься с искусственной горки, только ветер свистит в ушах. Снова чувствуешь себя ребенком. На санках я уже лет тридцать пять не катался.
Мы бегали, шутили, хохотали. По правде говоря, между нами устанавливались все более непринужденные отношения, мы делили минуты радости так естественно, как я и мечтал.
Через полчаса девочки хором пожаловались, что замерзли, устали и хотят вернуться в дом.
– Да ну, – возразил я. – Давайте поиграем еще. Пожалуйста.
– У меня ноги промокли, – сказала одна.
– А у меня руки закоченели, – подхватила другая.
Они направились в дом, и при каждом шаге их намокшие штанины громко шуршали. А мы остались: я, лопата и снег.
Копнул, прошагал, сбросил. Копнул, прошагал, сбросил. Я видел, как по улице проезжали частные снегоочистители, направляясь в неведомые мне дворы. Видел, как соседка-старшеклассница открыла гараж, достала оттуда снегомет и минут за двадцать расчистила всю подъездную дорожку, и стук бензинового двигателя при этом напоминал мне смех – над моими усилиями, понятно. Закончив, она может вернуться в тепло дома, разогреть обед и просмотреть хоть целый сезон «Американского идола» с цифрового видеоплеера, а я все буду работать и работать.
Когда же я все-таки закончил – через три с лишним часа после начала, – когда расчистил последний участок, куда сбросил снег проезжавший мимо городской снегоочиститель, то взобрался к дому по невысокому, но настолько крутому холму, будто я поднимался на колокольню собора Нотр-Дам. Лицо местами было обморожено. Пальцы, часами не выпускавшие лопату, не желали разгибаться. Уши, как мне показалось, отвалились еще часа два назад. Найду их в июне, когда снег растает наконец и из-под него начнет проглядывать трава. Когда я вошел в дом, Пэм стояла в передней, одетая в куртку и лыжную шапочку, и натягивала варежки.
