Итак, я стоял в пробке и ругался про себя. Вообще-то я не люблю хныкать и жаловаться, но эти ежедневные простои начали меня доставать. Складывалось впечатление, что большую часть дня я провожу, настраивая приемник то на одну, то на другую станцию, да болтая по мобильному телефону. Заметьте, что с общественным транспортом у нас небогато, а я как обозреватель никогда не могу сказать заранее, где именно закончу тот или иной свой рабочий день, так что машина мне необходима постоянно. Прежний Брайан – тот, который жил в городе, – обожал долгие поездки, поскольку за рулем мог обдумать свои впечатления и привести их в порядок. Но ведь у прежнего Брайана не было списка ежедневных домашних поручений (в добрую милю длиной): пробежаться с собаками, вымыть пол на веранде, полить цветы, помочь Пэм управиться с детишками, накормить неблагодарного цыпленка. Прежнего Брайана не преследовало чувство вины – по поводу того, что он слишком мало времени проводит с детьми, что жизнь его собаки сделалась скучной в тесных пределах двора, что он не столько работает, сколько тратит время на всякие разговоры, что для дома он делает куда меньше необходимого, что он слабовато помогает Пэм.
Делал я гораздо больше, чем прежде, но почти все это выходило у меня плохо. Те, у кого имеются домá и дети, дворы и работа в городе, представляют собой единую закаленную группу, и у всех жизнь расписана по наносекундам. Никаких зазоров не остается.
Вот я и сидел за рулем на массачусетском шоссе и вспоминал о том, как все было раньше, как просто и легко живется в городе, как спокойно и неторопливо можно гулять там с собакой, как легко на сердце, когда не переживаешь о том, что мало внимания уделяешь детям, зато можешь ходить с Пэм по лучшим ресторанам. Например, в тот вечер я пропустил занятия в спортзале, чтобы пораньше попасть домой. Тем самым я оторвался от сложившейся группы мужчин, которые после занятий собираются у телевизора, чтобы посмотреть игру «Ред Сокс». Иными словами, я стал еще на один день дальше от всего того, к чему привык в своей прежней жизни.
Зазвонил телефон.
– Ты успеваешь? – спросила Пэм усталым голосом. Собственно, это очень мягко сказано: голос у нее был измученный. Она крутилась не меньше меня, но ей приходилось гораздо труднее: она разрывалась между своей работой и постоянными заботами о двух девочках, которые хотели все время быть возле нее, и так каждый день. А еще у нее был вечно ноющий жених, который требовал, чтобы она его успокаивала и заверяла, что дальше все будет хорошо.
