Еще он был, мягко говоря, зубастым щенком, который игриво кусал все, что попадется на глаза: голые руки, закрытые брюками ноги, а однажды даже мой нос. Я не мог отучить его от этой привычки, невзирая на все старания. Тогда я пригласил специалиста-инструктора, и тот научил меня верному средству: нещадно оттрепал Бейкера по загривку, когда он цапнул его за руку. Прошло две минуты, пес смотрел на нас как на ненормальных, но исцеление свершилось.
Инструктор этот, Рэй, бывший морской пехотинец (он и держался так, будто только что выпустился из Кэмп-Лиджен[53]), сказал тогда:
– У этого щенка многовато самомнения. Давайте быстренько разучим несколько команд.
Бейкер быстро научился выполнять команду «Сидеть!», хотя и относился к этому весьма скептически. Подчиняясь ей, он чуть ли не закатывал глаза. Труднее пошла команда «Лежать!»
– Такая поза в большей степени символизирует подчинение, – объяснял мне Рэй и одновременно тянул Бейкера за передние лапы, заставляя его лечь. – А этот пес, кажется, не слишком настроен подчиняться.
Потом мы вышли на улицу, чтобы отработать команду «К ноге!». Рэй надел на шею щенку узенький тренировочный ошейник, и пес бросил на него взгляд, полный искреннего возмущения. Щенок сел на тротуар и отказался идти. Рэй помахивал у него перед носом разными лакомствами. Бейкер полностью их игнорировал. Рэй двинулся вперед, радостно восклицая «К ноге!» и резко дергая Бейкера за ошейник. Тот ложился и не желал сдвинуться с места. Так продолжалось двадцать минут, а на следующей неделе доходило минут до сорока. Вообще-то я предпочитаю дрессировать своих собак сам, но мне было интересно, чем закончится эта затея Рэя. А закончилась она на углу Фэйрфилд-стрит и Мальборо-стрит, когда Рэй протянул мне поводок Бейкера. Предыдущие сорок пять минут тот упорно проводил на тротуаре лежачую забастовку, категорически отказываясь не только идти, но даже встать на ноги.
– Он дрессуре не поддается, – заявил мне Рэй. – За сегодня вы мне ничего не должны.
Шесть месяцев спустя мы случайно столкнулись с бывшим морским пехотинцем. Бейкер радостно трусил со мной рядом без всякого поводка, и Рэй, удивленно глядя на это, спросил:
– Как у вас получилось?
– Мне пришлось дрессировать пса, приноравливаясь к его скорости обучения, а не подгоняя его к нашей, – ответил я.
Уолтер во многом был противоположностью Бейкеру – крупный, красивый, но безмозглый – этакий Зуландер[54] собачьего мира. Он ни к чему не стремился, кроме постоянной ласки, которой домогался очень настойчиво. Ластился к случайным прохожим и томно стонал, когда его гладили. Ему нравились абсолютно все. Меня же он – уж не знаю, по какой причине – просто обожал, то есть постоянно путался под ногами или громко сопел, когда я пытался читать или писать.
