— А мне что делать?
Та обернулась и смеясь, ответила:
— Раз и вы в суматоху включаетесь, то открывайте все банки, что вон там, на завалинке, стоят. Консервный нож там должен быть. А если нет, то в доме спросите.
Павел попросил:
— Зови меня на «ты», ладно? И остальным скажи.
Лидия рассмеялась уже в полный голос:
— Ладно!
Павел отправился к многочисленным банкам на завалинке, но консервного ножа не нашел и зашел в дом. Митрич вытаскивал из погреба маринованные грибы и сразу же обратился к нему:
— Паша, подай мне тряпку с залавка. Банки–то грязные сверху.
Светлов растерялся:
— А где это — залавок?
Смех Анны заставил его обернуться, а она сказала:
— Видишь высокую скамейку возле печки с еще одной полкой внизу? Вот это и есть залавок.
Павел тоже улыбнулся:
— Я в деревне даже в гостях ни разу не бывал, так откуда мне знать, что такое «залавок».
Взял тряпку и протянул Митричу. Спросил:
— А консервный нож где лежит?
— На теремке, в банке.
Светлов закрутил головой. Иноземцева, уже без смеха, указала ему рукой вверх. Павел поднял глаза. На печном выступке из двух кирпичей стояла банка с ложками и вилками, а среди них цветастая ручка консервного ножа. Он обернулся:
— Спасибо.
Сзади никого не было. Он вышел на улицу и принялся открывать крышки. Лидия и Ирина сразу же уносили банки и выкладывали их содержимое в тарелки и блюда. Дети расставляли все на столах. Подъехал Николай Васильевич:
— И вас запрягли?
Павел обернулся:
— Я сам захотел. Суматоха заводит.
— Это верно. Каждый раз Анна наши дни рождения превращает в пир.
Отец Инозецевой замолчал, а потом вдруг спросил:
— Тебя арестовать ее прислали?
Банка с огурцами упала на землю, но не разбилась. Рассол вытекал из нее на траву, но Павел не шевелился. Тихо сказал:
— Нет. Я вообще случайно появился. В области забеспокоились из–за длительного молчания райцентра, меня и отправили проверить.
— Ну и что ты думаешь делать?
— Не знаю, но знаю точно, что вашу дочь я не арестую! То, что я слышал за сутки от людей посторонних, утвердило меня в мысли, что арестовывать надо Коломенцева и всю его компанию. И с ним я еще поговорю!
— Что ж, Павел, спасибо. Если спросить о чем хочешь, спрашивай.
Светлов, поднял банку и присел на завалинку. Достал сигареты, предложил:
— Курите.
Николай Васильевич отказался:
— Лет двадцать назад бросил.
Павел затянулся:
— Анна поймала трех кавказцев, что ей горе причинили. Я, конечно, понимаю, что это нелюди, но не могу я смириться с тем, что она их без суда и следствия может прикончить. Поймите меня правильно, убив их, ваша дочь уподобится им.
