Джоэ не спал, сквозь не плотно сомкнутые веки он видел, как Анна смотрела на него, как выбирала шкуру потеплее, чтобы укрыть ему ноги. Это обрадовало его, хотя разум и говорил «она белая и не для бедного индейца». Но сердце не слушалось. Когда Анна начала снимать платье, он плотно прикрыл глаза.
После осмотра ловушек Джоэ теперь спешил быстрее добраться до хижины, чтобы увидеть Анну. Каждый день он чем–нибудь стремился порадовать ее: то принесет сухие грибы, запасенные белкой и наткнутые на сучки. То высыпет на стол горку кедровых орешков. То протянут кисти рябины, спрятавшиеся под снегом от птиц. Приносил пару раз корни камыша, с трудом вырванные им из замерзшего болотца. Они вместе ели их после ужина. Все, чтобы он не нашел, Анна делила пополам и сердилась, если он отказывался.
Женщина привыкла к молчанию. Она и сама теперь говорила мало, но молчание вдвоем с Джоэ, как ни странно, не давило ей на психику. За этот месяц они научились понимать друг друга без слов.
Иногда по вечерам Анна принималась что–нибудь напевать. Особенно если что–то штопала у печки. Джоэ вслушивался. Язык был чужим, мелодия тоже, но голос был так мелодичен, что он слушал с удовольствием.
Это не было похоже на гортанные песни его народа, но они задевали самые чувствительные струны его души. После этих песен он выходил на улицу и подолгу стоял, глядя на звезды. Душевная боль от потери жены и ребенка наконец–то сменилась покоем. Он перестал чувствовать свое одиночество и все реже вспоминал прошлое. В его душе поселилась любовь, но внешне он ничем не выказывал своих чувств.
Прошло еще несколько дней. Джоэ собрался пойти проверить капканы. Сказал Анне:
— Собак сегодня не возьму.
Медведь выскочил неожиданно. Что или кто выгнал его из теплой берлоги в это время года, так и осталось загадкой. Между гризли и индейцем было не более тридцати футов. Джоэ успел поднять лук, но было слишком поздно. Зверь покрыл это расстояние одним махом. Громадной лапой выбил из рук индейца лук и со свирепым рычанием навалился на него всей своей массой. Одним ударом распорол парку индейца вместе с телом до самого низа. Длинные острые когти разорвали мышцы, а зубы вонзились в плечо человека до самой кости.
Джоэ, теряя сознание от боли, успел выхватить нож и всадил его в самое сердце зверя. Лапы медведя поднялись и опустились еще раз, нанеся новые раны. Умирающий гризли обхватил индейца лапами за плечи последним конвульсивным движением и падая, увлек за собой. Рука мужчины застыла на рукояти ножа.
