— Не в каком, мы вообще…
— Да нет же! Я что же не вижу, что вы не школьницы? Вы из…., — и называет наше училище профессиональное, там, где мы с Женькой учимся, а вернее сказать, — мучаемся.
— Я и многие наши девки оттуда же, из–под танков.
— А почему из–под танков? Там ими даже и не пахнет, все больше мастерки, да кельмы…
— А ты что же, так уже все схватила, наверное, отличница? А я вот, до сих пор не могу правильно узнать, где мастерок, а где, как ты говоришь, кельмы.
— Да не кельмы, а кельма, мастерок для кладки кирпича.
— А танки — то, причем? — Вмешиваюсь я.
А потом узнаю, что так наше училище профессионально–техническое называли, наше и вообще, все ПТУ. Но сейчас не так, а кто как. Один умник все пробовал наше училище обзывать проститутным, но ему так дали пацаны наши, что, слава богу, он исчез, а следом и отзыв его не прижился. Но, как говориться, нет дыма без огня. В двух словах скажу о таких училищах.
Их раньше ремесленными называли, потому, что все дети, кто после них выходил, все с ремеслом каким–то, то есть с куском хлеба на всю жизнь. И что интересно, так все выпускники потом мастерами стали классными и именно ими были возрождены города, разрушенные после войны. Они так и жили: работали, строили, а потом в тех домах селились, семьи и детишек заводили. Все именно так и у моей бабушки с дедом Виталием, и у многих так. И еще говорили, что раньше дети просто мечтали попасть учиться туда.
Ведь сразу же после войны голодовка была, разруха, носить было нечего, а там, по три раза харчи казенные, да с мясом, как в армии. Потом их селили в комнатках чистеньких, постели и, самое главное, — форма, красивая и добротная, да еще и туфли, ботинки кожаные, девочкам, тем даже белье: чулочки, рейтузики теплые. Вот как, своих детей берегли! Не давали им с голоду сдохнуть, да еще и с куском хлеба провожали на всю жизнь. А вот маслом его они уже сами намазывали, не то, что мы. Да что там мы?
Матери уже по другому ко всему относились, хотя тоже с куском хлеба по жизни, но потом такие времена начались, что те выпускники никому стали не нужные. Как наши матери, а зря! Придет ведь еще то время, когда и к станку некому будет встать и даже пошить, смастерить что–то. Разучатся взрослые, ну а мы, их дети совсем непутевые, можно сказать. А нам оно надо, это ремесло, если работать негде? Вот и чудачили мы. Да и преподаватель пошел другой уже. Мать рассказывала, что ее в семью приглашал мастер из училища и все как родной своей дочери: и угощал, и телевизор, баловал ее, чужую девочку, на пару с женой, как свою. А сейчас как?
