Но все равно в авторитетах ходила. Конечно, курила и к винчику, как она сама говорила, прикладывалась! И, как говорили о ней, с обидой, кому отказывала она в чем–то, что она уже приобщилась к другому прибыльному промыслу. Ну, это все враки, конечно, вечно на нее наговаривали всякие гадости. Уж больно она к себе эти самые гадости притягивала и была флегматична по поводу, в чем ее обвиняли. Но все же, за ней водились кое–какие грешки.
Я все чаще слышала за спиной, что от нее попахивает спиртным и дорогими духами. И сама она стала какой–то уже отрешенной от всего, и списывать даже почти прекратила. И все теперь, как она говорила, ей по шарабану! Все, да не все. Она уже не училась, а зачем–то в школу продолжала ходить. А потом, как–то раз пришла и села рядом.
— Ты не будешь возражать, милая?
— Вот еще? Что это за милая такая? Ладно, уж, сиди. Только не мешай! И так просто не сиди и меня не разглядывай. Давай тетрадь открывай, ручку бери и пиши! Учись! И хватит на меня пялиться! На доску смотри и учись, поняла?
Она от чего–то, краснела, когда я с ней так говорила и становилась такая податливая. Я и пользовалась.
— Не будешь учиться, уходи! Мне рядом с неучем делать нечего, поняла?
И вот же странно, поняла и какое–то время за ум взялась. И опять стала списывать. Все равно уроки не делала и не учила. И чем это она, только дома занимается?
Спросила ее. А она странно так. Заерзала, стесняться чего–то меня стала. Два дня тише травы и воды. Я ее еще за внешний вид отругала.
— Что это такое? — Говорю, — ты в школу вырядилась, как на дискотеку? А ну снимай и ходи как все!
Вообще, стала ее воспитывать! И, что удивительно, она словно пластилин в моих руках! Что ей не скажу, ни попрошу ее, удивительно, но все она старается сделать. И при этом у нее многое не получается. Она сердиться, злиться. Может и наорать, стукнуть кого–то под руку. Но только не меня! Наоборот, вокруг меня словно вакуум. Она так меня отгородила от всех. От чего это? Я особенно не вдавалась в подробности, мне от нее все в большем объеме надо было получать информацию. Секс уже забродил у нас и лез в голову. А тут рядом, можно сказать бок обок, да еще профессор.
Помню, как в девятом классе, в самом начале учебы, мы первый раз на физкультуру вышли и сроиться стали. Я еще тогда удивилась. До этого я все где–то с краю стояла, в хвосте шеренги класса. А тут? Просто удивительно! Я и еще несколько девчонок и Катька тоже, рядом, хоть и ниже ростом. А я уже пятая, заняла место на построении, от самой высокой в классе Маринки! Оказывается, я за лето так вымахала и не просто вымахала, а подросла, округлилась. Как дали команду, равняйсь! Так вижу, что на меня пол класса пялятся. Это почему так, думаю? Глянула на себя. Мамочка моя родненькая! Грудь моя торчит из шеренги! Это же надо! И никак ее не убрать. А Талмуда все на меня смотрит, всю словно глазами поедает. А когда команду дали — бежать! Чувствую, не могу! Грудь мешает!
