Джокер, или Заглавие в конце | страница 4



(Повторяющийся сон: станция или полустанок, спускаешься из вагона купить у набежавших торговок вареной картошки из кастрюли, укутанной ватником, в аппетитном горячем масле, надо теперь вернуться в свой вагон, но путь к нему оказывается загорожен другим, подошедшим поездом, пока его обходишь, твой успевает куда-то деться, ушел или перегнан на другой путь, ищешь долго, невпопад, безнадежно, как бывает во сне, пока не заставляешь себя с облегчением проснуться: никуда тебе на самом деле не надо, и Наташа под боком, теплая.)

Если и подступало иногда неясное чувство, похожее на тоску, я с ним умел справляться, способность к иронии не исчезла. Пока не произошел этот сбой. Шли к дочке посмотреть квартиру после ремонта, возле мусорного бака против ее подъезда я увидел сваленные кучей книги, подался взглянуть поближе. Рефлекс, пора уже было привыкнуть к зрелищу книг на помойке, Наташа удержала за локоть. Померещилось что-то, не успел на расстоянии рассмотреть. Соня со сдержанной гордостью демонстрировала усвоенные уроки дизайнерского журнала: арочный проем между комнатами вместо убранных дверей, малогабаритное джакузи в стиле техно, массивные, мягкие, размягчающие кресла. Наташа ахала, я поддакивал рассеянно, а взгляд по привычке выискивал книги. Они теперь ютились в разных пазах, наряду с бокалами, вазами, сувенирами. Путеводители по европейским достопримечательностям, красочные обложки, незнакомые имена, комплект «Cosmopolitan». И будто все медлил осознать, что ищу и не могу найти, не давал проясниться воспоминанию о замызганном картонном переплете с геометрическим силуэтом птицы. Возле мусорного бака, в начинавшихся сумерках. Но уже знал, что не ошибся. Дешевая школьная серия, единственный сборник Чехова, к которому когда-то написал предисловие. Соня получила эту книгу в подарок, когда была еще школьницей. Открывала ли она ее хоть однажды, прочла ли сентиментальную надпись? Скорей всего, просто про нее забыла, и не в надписи было дело. Дома снял книгу с полки, листал, казалось бы, знакомое, самим написанное, начинал читать — и не мог. Не узнавал, не проникал в смысл.

Как описать этот странный, болезненный сдвиг? Время назад появились такие картинки: чтобы в наборе беспорядочных пятен обнаружить осмысленные очертания, нужно было особым образом настроить глаз. Собьешься, утеряешь настройку — опять рассыпается бессмысленным конфетти. Оптический эффект. Мы еще увидим небо в алмазах. Соединял слова непонимающим, не своим взглядом. Все оторвано и исчезло, точно сгорело.