— Я молчаливый герой, Дора Викторовна, но терпение на исходе. Или снимайте гипс, или выписывайте.
Его поддержал Иван Иванович с дальней койки:
— Действительно, доктор, мучается паренек, по ночам ревет, как бык в стойле.
— Страшно, да, — подтвердил хачик Зундам. — Как волк в ущелье. Мы сочувствуем. Вдруг помрет.
— Чего не надо, не говори, — упрекнул хачика Клим. — Почему я должен помирать? Выпишусь к чертовой матери — на воле полегчает.
— Нет, брат, — возразил Зундам. — Выписываться нельзя без разрешения. Надо лечиться.
Горец-сиротка вторую неделю пребывал в восторженном состоянии: ходить он по-прежнему не мог, для малых и больших дел пользовался судном, но Клим раздобыл ему старый пластмассовый костыль с короткой рукояткой в виде ракушки. Костыль замыкал одну из дверей в подвале, оттуда Клим его и выдернул. Получив подарок, Зундам пришел в неописуемое волнение. Он рассуждал так: если есть один костыль, вскоре обязательно объявится второй. В этой мысли его поддерживала вся палата, и особенно слесарь Зиновий, мужик с переломанной рукой. Руку он сломал, когда с похмелья полез в домашний погреб за рассолом. Все свои суждения Зиновий высказывал в виде коротких притч. К примеру, он так утешал Зундама: «Ты, земеля, при одном костыле все равно что пахарь без плуга. Вот со мной в прошлом году похожий случай был. Пошел я по грибы, прямо скажу, с сильного бодуна. И грех попутал, наклал в корзину преимущественно поганок. Ну то исть, что бросалось в глаза, то и клал. Принес домой, а баба моя сослепу все грибы и уварила в котле. При этом картошки нажарила. Славно с ней закусили, похмелились, конечно, бабу мою к вечеру в больницу свезли, а мне — хоть бы хны. Понял, земеля, к чему я это рассказал?»
Последний вопрос Зиновий непременно задавал каждому собеседнику, потому что привык к тому, что мало кто улавливал смысл его присказок. В тот раз только Иван Иванович, профессор с переломом шейки бедра, хмуро поинтересовался:
— И что же, померла ваша супруга, Зиновий?
— Почему померла? — засмеялся слесарь. — Натуральную бабу грибами не убьешь. И надеяться нечего. К примеру…
Дора Викторовна на ультиматум Клима не ответила, не хотела дискутировать в палате, попросила зайти через час в ординаторскую. Когда ушла, Зундам приподнялся на локтях (у него это ловко получалось, как у гимнаста), с жаром заговорил:
— Чего делаешь, Клим? Зачем нарываешься? Возьмут и выпишут. Нога сломана, глаз худой — куда пойдешь? Кто кормить будет?
