Он сразу же принял все меры. Иначе бы она не жила. Инфаркт! Вот, до чего переживания ее довели.
Оказывается, она никому не говорила, как переживала за дочь и все что случилось. Все в себе. Все! И я ей благодарна как никогда! Спасибо, родная! До самой гробовой доски не забуду. Того, что ты все видела, знала и молчала! Молчала, как партизанка у немцев. Ничего не сказала ни слова о том, что я к нему, что во сне его имя шептала. Ничего не говорила по поводу того, что я у их двери подслушивала. Видела и молчала. А почему? Она что, не понимала? Что она думала, когда видела, что я за ее зятем ухлестывала? Что? Почему ей, дочери своей, ничего не говорила? А может, все–таки говорила?
Вернулись с ним. Вдвоем в квартире. Все! Теперь путь свободен! Грешно так, конечно же, не то, что говорить, а даже подумать! Еще бы! Он и я рядом и мне можно… Только протяни руку и ….
Неловко, испытывая какую–то тяжесть, пытаюсь выступать в роли хозяйки и по его просьбе приготовила ужин, прислушиваясь к тому, что он там делал в комнате, без меня.
— Я выйду. Тебе ничего не надо купить? Хорошо, хлеба, что еще?
Ну что ты спрашиваешь? Я не могу ведь тебе сказать, что хочу! Какой там хочу, о чем вот сейчас закричу! Что еще, спрашиваешь? Что мне надо от тебя? ….
Хорошо, что он вышел до того, как я пришла в себя. Я стояла под дверью и слушала его шаги по лестнице. И каждый его шаг от меня, с болью и тревогой…
Ну и…А что дальше? Как ты начнешь с ним? С чего?
Мысли запрыгали сразу же, заскакали безумные, в голове.
Нет, не так… — Говорю себе уже в который раз.
Пусть он зайдет и я…
Он вошел без меня. Я возилась еще на кухне. Стояла и до боли в ушах прислушивалась к тому, как он мыл руки, а потом вошел.
— Ты не возражаешь, если я выпью?
— Нет.
— Ну, тогда давай угощай. Я голодный. Голодный к тебе пришел мужик, и ты уж побеспокойся!
Потом я его кормлю. И он пьет и с удовольствием закусывает. Я рада, что ему нравится моя стряпня. Я старалась как никогда и даже зеленый горошек ему на тарелке подала.
Он ест молча, так же — пьет. Я сижу и тыкаю вилкой куда–то мимо, это уж точно… Никакой кусок и ничто мне не лезет в рот. А почему? Да потому, что я жду от него…Жду и жду. Ничего не меняется, он ест, выпивает и … Наконец–то он отодвигает тарелку.
— Ну, что дочка? Как ты? Как мы теперь без мамки, Валерки и без нашей бабули?
— Зато вместе. — Добавляю меда в бочку горя. — Ты мне веришь?
— Что значит веришь? Почему это я тебе не должен верить? А в чем дело, Лягушонок?
