заботиться о стариках. И постоянно думать о том, как прожить в эти
непонятные дни и месяцы.
Поздней осенью 1917-го года с фронта стали возвращаться казаки.
Уставшие от войны, озлобленные, не верящие ни одному слову
митинговых ораторов, они надеялись на мир и согласие в Войске, мечтали
о встрече с любимыми и счастье в родных семьях. Обиженные холодной
58
встречей Горынычей («вы – не казаки, вы – предатели...») и равнодушием
местных властей фронтовики повели себя вызывающе скандально (драки,
стрельба, мародерство, погромы и пр.). Хозяйственное правление,
потерявшее авторитет среди казаков, с большим трудом смогло успокоить
недовольных земляков и восстановить порядок в городе.
Менялась жизнь и в нашем доме. Из запасного полка возвратились
Илларион и Степан. Поликарп где-то задержался и объявился в семье лишь
перед Рождеством 18-го года. Братья отвыкли друг от друга и от дома: они
стали полностью самостоятельными во взглядах на жизнь и в делах. Война
не лучшим образом повлияла на них. Особенно на старшего. Для отца
Поликарп, как и раньше, «давно отрезанный ломоть», не помощник: он и
сейчас как будто не жил дома: каждый день ходил на скандальные
собрания фронтовиков, возвращался мрачным, молчаливым, ничего не
рассказывал, думал о чем-то своем. Неожиданно для братьев стал
интересоваться политикой, даже иногда старался объяснять им
«нынешнюю непростую жизнь», но они слушали слова старшего
равнодушно: Ивана и Степана заботило совсем другое – свое личное,
домашнее.
Поликарп, в отличие от них, болезненно воспринимал рассказы о
скандальных событиях в городе и голоде в южных станицах. Иногда
вспоминал увиденное в далекой, холодной и неприветливой России.
Кажется, теперь он стал понимать причины яростного недовольства старой
жизнью, охватившего души солдат, рабочих и мужиков. Но, понимая,
оставался безразличным к их «злым» чувствам: российский мир оставался
для него не только чужим, но и враждебным.
Через два -три месяца пребывания в родном городе Поликарп сделал
свой окончательный выбор. Он, как большинство уральцев, не принял
Октябрьскую революцию: «... она не нужна Войску...» Казак не мог
спокойно смотреть на то, как иногородние захватывали власть в станицах,
ругали его земляков, требовали «какого -то равенства», делили общинную
землю. Решил (как тысячи уральцев), что следует с оружием в руках
