Завершив разговор, Андропов еще некоторое время постоял, упершись обеими руками в столешницу, потом поднял голову, посмотрел на портрет Пушкина напротив, потом на висящего рядом с ним Феликса и злобно выплюнул:
– Кал-лугин… Мразь…
Пятница 8 апреля 1977 года, 16:45
Ленинград, Измайловский проспект
Ути, моя прелесть… По лицу ползет самодовольная улыбка, никак не могу ее согнать. В очередной раз просматриваю заметки с третьих страниц «Красной звезды», за вчера и за сегодня. Все в порядке, извернулись с форматом. Так, прапорщик В. Эльфян – это МУР, отлично, ставлю птицу, миссия выполнена. А майор Д. Гремлин – это привет от серьезных дядей из КГБ.
Еще раз внимательно вчитываюсь в тексты. Нет, никаких намеков и призывов к дальнейшему сотрудничеству в более плотном контакте. Конечно, не очень-то и хотелось, но даже немного обидно.
Упал на пол и начал в темпе отжиматься. Пятнадцать… шестнадцать… семна-а-ад… ы-ы-ы… цать. Уф… Проклятье. Ненавижу это немощное тело. Ноги на диван, скрутки. Фиксируй тело в верхней точке, тюфяк! И медленно, медленно все делай…
Откинулся спиной на ковер, восстанавливая дыхание. Еще два цикла – и за английский. Убил бы эту грамматику!
А теперь приседания с выпрыгиванием, пошел! А вот тут быстрее! Резче! Еще резче… А то от погранцов хрен убежишь!
Суббота 9 апреля 1977 года, 07:55
Измайловский проспект
Тяжело дыша, перекатился на спину и забросил гудящие ноги на небольшой замшелый валун, высовывающийся из-под кряжистой сосенки. Тихо, птицы еще молчат, безветренно. Неяркое восходящее солнце цепляется за хвойные верхушки, подсвечивая слегка затуманенный утренний лес. Поелозил, удобнее растекаясь на мягком заднике рюкзака, и расслабился. Даже давящая под правое ребро банка тушенки не слишком сильно портит настроение. Надо переложить груз, но сначала – отдохнуть. В любой момент могут понадобиться все силы.
Отстегнул от пояса флягу, поднес к пересохшим губам и влил остатки клюквенного морса. Все, больше она мне не нужна, лишний вес. Покатал кисловатый напиток во рту, протолкнул в пересохшую глотку и с сожалением откинул емкость под сосну. Мелькнула мысль: «Как отработанную ступень ракеты», мелькнула и ушла, сменившись более важными.
За последние сутки я просочился на пятнадцать километров в глубь погранзоны, проскользнув между не слишком частыми секретами, примерное расположение которых заранее вытянул. Пятнадцать – это если по прямой, а так все двадцать пять отмахал, поэтому ноги и гудят перетруженно. Сколько ни готовься, но такой маршрут по глухому лесу не может не утомить.
