И поговорить с Марией Павловной наедине.
Поднявшись на лифте, Леон подошел к двери, на которой красовалась надпись: «Профессор Каиров Б. И.». Нажал звонок. Прислушался. Нажал снова, теперь уверенней. В ответ снова тишина. И лишь две–три минуты спустя дверь внезапно растворилась.
— Вы неосторожны, Мария Павловна! Нужно спрашивать, а уж потом открывать. Здравствуйте!..
— Борис Ильич только что вышел. Вы разве с ним не встретились? — Представьте себе, разминулись. Вот ведь какая жалость! Ну, не беда.
Не дожидаясь приглашения, Папиашвили вошел вслед за Машей в квартиру.
— Он что–то рано ушел на работу.
— Наоборот, сегодня задержался, — возразила хозяйка.
— Я хотел предупредить его, что пойду в совнархоз.
Папиашвили присел на край дивана. Он был смущен, не знал, с чего начать щекотливый разговор.
— Хорошая у вас квартира, — оглядывая стены, начал Папиашвили. — В Москве, пожалуй, такую не дадут.
— Мы не собираемся переезжать в Москву, — сказала Маша, догадываясь, что Леон пришел неспроста.
И Маша прикинулась простушкой.
— Если бы в Москву, Леон Георгиевич!.. Я всю жизнь мечтаю попасть на сцену столичного театра.
Леон клюнул: он поудобнее уселся в углу дивана, стукнул по колену кулаком и почти воскликнул:
— Превосходно! Теперь вы, можно сказать, приближаетесь к цели.
— Каким образом? — Бориса Ильича тянут в Москву, предлагают высокий пост. Он вам разве не говорил?..
«Ага, вот цель твоего визита», — подумала Маша.
Она заговорила с Леоном резко, с чувством превосходства и оскорбленного достоинства:
— Скажите, Леон Георгиевич, почему вы, ваш начальник Каиров и люди, подобные вам, считаете мир своей вотчиной, а всех людей, кроме ваших единомышленников, — простаками? Вам не приходила в голову мысль, что люди много умнее, чем вы о них думаете?..
Папиашвили повернулся к Маше. Он был удивлен, озадачен — никак не ожидал от нее такого откровения.
— Но позвольте, кто вам сказал…
— Нет, вы все–таки ответьте на мой вопрос. Мне любопытно знать природу людей, с которыми судьба меня свела.
— Ваш вопрос, Мария Павловна, — заговорил он, глубоко вздохнув, — с научной точки зрения поставлен не совсем верно. Вы говорите: «люди», а я вам скажу, какие. Когда вы покупаете в магазине картошку, то и она не одинакова. Одна попадается гладкая, крупная, другая, извините, кривобока, в ямках. А посмотрите на людей: у одного интеллект на лице написан, глянешь на другого… Я вахлака за версту вижу, интеллектуала — тоже.
