— Не забывайте он теперь зять эмира, — говорит сквозь зубы Саллех.
— Еще не зять, говорят, еще Айджал не въехала в его дом…
А вот сам эмир, не поворачивая головы, говорит Абдаллаху:
— Мой сын, что видят твои глаза, что слышат уши?
Абдаллах, не в силах скрыть радость и не задумываясь, отвечает:
— Народ любит своего эмира, отец.
Этот короткий диалог слышит Хусейн, незаметно принимает позицию рядом с Тимуром:
— Ты мог бы выразить одним словом все это? — он окидывает взглядом толпу.
Тимур задумывается.
— Триумф… власти. Это триумф великого Казангана. Твоего деда, — отвечает он.
— Ты осторожен в своих суждениях, — смеется Хусейн.
— Что по–твоему? — спрашивает Тимур.
— А мне это напоминает… охоту на газелей… Меня не покидает ощущение, что мы все охотники и… газели.
— Дорогу великому эмиру! — во всю стараются всадники, размахивая плетками и таким образом выравнивая путь кавалькаде к величественному дворцу.
Женская половина дома Тимура, вернее «женская половина» — понятие достаточно условное. Более верно назвать это помещение «женской половиной в будущем». В этом помещении идет полным ходом подготовка Айджал к первой встрече ее с Тимуром теперь уже супругом. Две молоденькие женщины колдуют над ее внешностью, подводят ее к зеркалу. Айджал смущенно рассматривает себя.
— Ах, вы очаровательны, госпожа! — искренне восхищается первая.
— Вы так красивы! Так красивы! — щебечет другая.
— Какие глаза! Уста какие! Они подобны прелести лучших самаркандских роз! — не унимается первая.
Женщины заговорщицки переглядываются:
— Госпожа, мы обязаны покинуть вас. Вы останетесь одни.
Женщины подводят Айджал к креслу рядом с супружеским ложем. Перед ней — замечательной красоты столик, на котором поставлены все положенные для этой встречи яства, а чуточку в сторонке — серебряный кумган, тазик, полотенце… После этого женщины удаляются. Айджал действительно остается одна. Но не надолго. Ее чуткий слух улавливает за дверью… шаги. Двери открываются — в проеме появляется Тимур в праздничном одеянии. Подходит к ней — Айджал встает, кланяется, но затем растерянно молодые взирают друг на друга. Первым приходит в себя Тимур, косит, вспомнив о свадебном этикете, на кумган с тазиком. Айджал улавливает это, берет (но неловко) кумган, потом, после того, как Тимур ритуально ополоснул руки, подает полотенце. Закончив своеобразное омовение, Тимур садится напротив и неожиданно смеется:
— Вам так смешно?
— Великодушно простите, но я вас… представлял другой.
