Ни стыда, ни совести [сборник] | страница 53

Он отвел взгляд. Помолчал.

— Савина позавчера нашли в камере со вспоротым брюхом, как будто он сделал себе харакири. Кроме того, ему… — Грунин нервно засмеялся. — В лучших традициях. Ему отсекли голову.

Он снова взглянул на меня.

— Это тот, который со звездой?

— Да.

Он снова помолчал.

— Шацких выкололи глаза. И… вскрыли ребра, похоже, каким-то хирургическим инструментом, вырвали сердце. Ужасная картина.

— А это такой тощий, прилипала.

— Да. — Он кивнул на фото. — Он вроде шестерки у них.

— А третий?

— А третий… С ним вообще… Знаете, я многое видел. Работа такая. Но чтобы… Ему аккуратно вырезали гениталии и засунули в рот. — Грунин поперхнулся, бросился к помойному ведру. Его вырвало. — О Господи. Что… что вы с ними сделали, Игорь Рудольфович?

— Я?

— У вас там что-то… произошло?

Я не ответил. Встал, прошелся по камере. Обернулся: Грунин все так же смотрел на меня.

— Вы считаете, что это я?

— Нет. Ни в коем случае, нет. Хотя, какое нет, да. Да, считаю. А кто? Савин, он же Савва — коронованный вор в законе, смотрящий региона. Там еще был один грузин, тоже не из мелких. Они с начальством согласовали, что будут сидеть в общей — какие-то дела… У вас, судя по всему никаких контактов с ними, и вообще с кем-либо из этой братии не было, но я почему-то решил, что это вы. Больше некому. У них там тоже постоянные разногласия, своя борьба за власть, вы же знаете. Но чтобы так… Это не принято. И это какой-то знак. Это… это вы, больше некому.

Мне отчего-то стало смешно.

— И как вы думаете, я?..

— Не знаю. — Он посмотрел на меня каким-то наивным взглядом. — Не знаю. Там в камере ужас, что-то вроде бунта, всех по другим рассовали. Говорят, никто ничего не видел. Просто — тьма, крики, какой-то вихрь, это все в один голос говорят, и все. Все те, кто там был, кажется, свихнулись. Ведут себя как-то странно. Словно боятся чего-то — один света, другой — темноты, третий — людей вообще, четвертый ревет уже третий день благим матом… вы что с ними сделали, Игорь Рудольфович?

Я почувствовал взмыв в груди. Ощущение, не сравнимое ни с чем. Воодушевление, легкость.

— А зачем вы меня спрашиваете, что там произошло, если знаете? Или вас интересует, как это произошло?

Он отвел взгляд.

— Гм…

— Ну так?..

Ситуация отчего-то забавляла меня больше и больше.

— Вообще-то, я думаю, что все знаете только вы, Игорь Рудольфович… Может, расскажете?

Я покачал головой.

— Хорошо. Но — зачем?

Я сцепил пальцы, щелкнул ими — дурная привычка, от которой меня, казалось бы, излечила любимая — и подошел к нему вплотную. Так, что наши глаза оказались на расстоянии в несколько сантиметров.