Моя суженая была не молода, и я лишь на мгновение пожалел об этом, даже не я, а что-то во мне, помимо меня. И уже через секунду, смирившись и позабыв об этом подспудном толчке, я с фальшивой бодрецой, с какой-то юродинкой зябко потирал руки, изображая сирого и бесприютного.
- Пустила бы, хозяюшка, к печке. Ждали, ждали самолет, а его все нет, проклятого.
Должно быть, вид у меня был не совсем разбойный, но и не начальственный - пальто да кепка и никакого пугающего портфеля (в деревне казенный портфель - всегда какая-нибудь смута), а потому она сразу же откликнулась:
- Да какой самолет - вон как обложило. Она врубила топор в колоду и, нагнувшись, принялась собирать растопку.
- И диспетчер куда-то ушел,- сказал я, продолжая потирать ладони.
- Пойдемте уж... Только печка еще не топленная.
Она подхватила беремок и направилась к сеням, гулькая разлатыми голяшками сапог. Просыпав по дороге несколько полешков, она быстро обернулась, но, заметив, что я подбираю, пошла, заговорив уже совсем доверительно, по-свойски:
- А вчерась вродя был самолет. Утром бегла в магазин, дак слыхала рипел. А и автобус небось нынче не пойдет, глейдер расквасило.
Вслед за ней я прошел в темные сени, различая тугие тела насыпанных мешков в углу, коромысло и волосяное сито на стенке. Забилась, заметалась на мешках и с дурным криком, загромыхав опрокинутым ведром, прошмыгнула меж ног на свет, за порог, курица.
- Проходьте, проходьте,- ободряла меня хозяйка уже из кухни, видя, как я втягиваю голову перед низкой дверной притолокой.- Да уж чего там ноги вытирать, все одно пола нeту.
Со свежего воздуха резко потянуло духом чужого жилья: каким-то варевом, застарелым дымом. Маленькое, на уровне пояса, оконце, заплаканное дождем, роняло непривычно низкий свет прямо в разверстое устье холодной печки. На подоконнике, среди мутных пустых бутылок равнодушно и безжизненно торчал из консервной банки отводок цветка алоэ. Колючий и неказистый, он почти совсем перевелся в городах, особенно в пору пенициллинов, и его держат теперь лишь сердобольные старушки, все еще памятуя как о сподручном лекарстве.
Женщина сбросила дрова к подножию печи, на землю, истыканную острыми поросячьими копытцами, и, не раздеваясь, приговаривая: "Сичас, сичас... А я вчерась не управилась нарубить, дак и припозднилась с печкою",- полезла открывать вьюшку, ступив на полок - дощатый настил между печью и горничной перегородкой. Учуяв хозяйку, настороженно гукнул под полком поросенок. Он приладил свой пятачок к дверной щелке и, шевеля им и втягивая воздух, докучливо заверещал, заканючил.
